Выстрелив все, как из пулемёта, бывшая пассия Анатолия, не прощаясь скидывает звонок.
Мы некоторое время сидим молча. Каждый по своему переваривает услышанную информацию.
"Вот так, милый и бывает. Так и остаются люди у разбитого корыта. Да, не просто тебе придется на одну зарплату тянуть троих детей. То, что мамаши начнут подавать на алименты, даже к бабке ходить не надо," - несколько потешаюсь и злорадствую в душе.
Мысленно похихикав, жду продолжения пламенной речи Толика. Он видимо тоже перестав думать, начинает говорить.
- Да, ну её, жаба алчная, только деньги ей подавай, - злится Толяшка, - достала она меня. Да и остальные тоже. Всем денег подавай. А мне откуда им денег взять?Ты же запретила мне зарплату перечислять и алименты на детей выплачивать. Что мне делать, Люба?
- Твой вопрос несколько странноват, Анатолий. Ты не находишь? Что значит, что тебе делать? Работать, Толя, работать. И с зарплаты выплачивать деньги на содержание своих детей. Когда-то ведь надо начинать вкладывать в своих детей. Мои дети выросли благодаря мне. Так пусть хоть эти твои дети вырастут с твоей помощью, - спокойно говорю, пожимая плечами.
- Как я понимаю,ты не собираешься восстанавливать мне зарплату, да, Люба? - задает мне вопрос Анатолий, играя раздражённо желваками.
- Очередной странный для меня вопрос, Толик. У меня элементарно нет возможности восстановить тебе зарплату. Я не являюсь ни собственником, ни руководителем. Сама на ферме Дмитрия по договору подряда тружусь подсобным рабочим. Да, вот ещё в лингвистической школе преподаю не на полную ставку, - информацию сообщаю Тольке мягко и вкрадчиво, придерживаясь тона врача, разговаривающего с пациентом-имбицилом. - Не думаю, что мой совокупный доход больше зарплаты директора Дома культуры. Так что извини, даже из альтруизма не могу тебе помочь, просто нечем.
Вижу, что у Анатолия лицо перекашивает от злобы. Щеки с трехдневной небритостью, которая мне раньше очень нравилась, покрываются красными пятнами.
- Толь, тебе совсем не идёт щетина на щеках. Она придаёт твоему лицу возраст и неопрятность. Побрейся. Если все, что ты мне хотел сказать, тобой озвучено, то я уже пойду. Меня дети мои ждут, - произношу ровно и уже собираюсь встать, но не успеваю.
Анатолий резко хватает меня за руку и дёргает обратно за стол, больно сжимает ладонь и выворачивает её.
- Слушай ты, королева свиней, тебе придется вернуть мне зарплату, - Анатолий максимально близко приближает свое лицо к моему, злобным шепотом произносит и традиционно брызжет своей слюной. - Каким образом ты это сделаешь, меня не ебет. Скажешь Димке, чтобы он это сделал. Сама бухгалтерше прикажешь. Поняла, тварь жирная?! Если поняла, то кивни головой.
Киваю головой. Толька отпускает мою правую руку. Я успеваю легким движением схватить чашку с достаточно горячим чаем и одним махом выплескиваю ароматный напиток в его морду.
Толян взвизгивает и пытается протянуть ко мне свои руки, тут же получая звонкую затрещину, которую я ему отвешиваю с размаху.
- Гаденыш, лучше держи свои грабельки при себе. Не дай Бог, ещё раз тебе их ко мне протянуть, тресну со всей силы. Поверь твоей хлипкой и нежной натуре это точно не понравится, как когда-то быку Васятке, которого никто не мог остановить. Если помнишь, бык тогда лопатой по лбу получил, а твоей дурной башке и кулака моего будет достаточно, - тихонечко шепчу Тольке на правое ухо, выкручивая его левое своими цепкими пальцами. - Сейчас ты сядешь, а я быстро отвечу на вопросы, заданные тобой ранее.
Анатолий садится на свое место, смотрит мне в глаза ненавидящим взглядом, но при этом сидит тихо, не шелохнувшись.
- Ты, Анатолий, традиционно лжешь и не краснеешь. Я имею ввиду про хорошую и крепкую семью. У нас никогда не было такой семьи, потому мне не жалко рушить то, что есть, - произношу, набирая сообщение Степану с адресом, где меня забрать. - Мы с тобой никогда не жили нормально. Да, у нас с тобой фактически то и не было семьи.
Делаю небольшую паузу, чтобы отправить эсэмэс и все же выпить чая. Выполняя все манипуляции, посматриваю на красное лицо сидящего напротив меня мужчины, к которому сейчас я не испытываю никаких чувств кроме наигадчайшей брезгливости.
- Ты не переживал вместе со мной сложные годы, когда денег не было и дети росли. Ты все время держался за меня, как пиявка, клоп, клещ. Как тебя не назови, одно слово - кровососущий паразит, - продолжаю говорит тихо, но четко расставляя акценты на словах. - Одно ты сказал верно, делить нам с тобой точно нечего. Вернее, тебе со мной делить нечего. Потому как у меня ничего нет. Если до сегодняшнего дня я не планировала делить то, что записано на тебя: дачу, квартиру, машину и заблокированный счёт, на котором сейчас висит где-то миллион, то теперь мне доставит истинное наслаждение увидеть в ваших алчных глазах не только ненависть ко мне, но и ужас. Так что, Анатолий Дмитриевич, можешь жить, радоваться, трахаться, плодиться и размножаться. Да, и больше не надо искать со мной встреч. Советую меня послушать, иначе будет хуже только тебе.
С этими словами встаю из-за стола, оставляю деньги под расчёт за себя и выхожу из кафе.
До места, где меня должен ожидать Степан, иду фактически пританцовывая.
Реально мне даже хочется скакать на одной ножке от радости и легкости моей души.
Такого отличного настроения у меня не было давно, а может даже и никогда в жизни.
В себя прихожу от чувства полета, тёплых объятий и горячего, страстного и вкусного поцелуя.
- Даная моя, делись, отчего у тебя такое радостное и веселое настроение?! - спрашивает меня Степушка, мягко и нежно глядя мне в глаза.
- Я свободна, словно птица в небесах, я свободна, я забыла слово страх, - цитирую несколько перефразированных строчек поэтессы Маргариты Пушкиной.
- И это здорово, и это меня радует. Только увы моя, наисладчайшая, я забираю тебя в плен и буду тщательно оберегать. После развода сразу поведу тебя под венец, только через церковь, - шепчет мой невозможный мужчина, снова крепко и страстно целуя меня.
Глава 22
Бракоразводный процесс Любушки с её ушлепком не накладывает на наши отношения никакого вето, но все равно заставляет лично меня быть несколько осмотрительнее.
Не могу позволить себе, понимая сущность Любашиных родственников, дать им собственноручно в руки деготь и перья. Достаточного и того дерьма, которое эти упыри вылили на мою красавицу на судебном заседании.
После первого суда прошло уже несколько недель, мы, конечно, не соблюдаем целибат, но стараемся все же быть более бдительными.
Сейчас нас прикрывает будущий муж Аннушки. Евгений оказался очень хорошим парнем. Он сам и нашёл выход из ситуации, обозначив меня своим крестным отцом.
- Да, вот уже паркуюсь, Любаша, - отвечаю своей зазнобе. - Уверен, что детям все же лучше поехать в деревню к Жениной бабушке на твоем мерине. Ночью погода была не очень, боюсь дороги ещё не слишком почищены. Мы до моей квартиры, да по строительным рынкам и магазинам на моей прокатимся. Любаша, ты подумай, а?
На прошлых выходных будучи в деревне все же уговорил Любушку посмотреть мою квартиру на предмет ремонта в ней для дальнейшего совместного проживания.
Люба откликнулась, но как-то без особого энтузиазма. Что меня несколько настораживает.
Да, и до сих пор я так и не услышал от моей Данаи о её чувствах. Меня, так немного, начинает разъедает червь сомнений. Вдруг я на самом деле слишком форсирую события.
Может Любе нужно время "на подумать". Хотя чего думать? У нас в принципе нет так много времени на это дурацкое "подумать".
Мне скоро исполнится 55-ть лет. Совсем уже не мальчик чай.
За многих своих ровесников третью рюмку я уже поднимаю не чокаясь. К сожалению, но это факт.