– Храмы! – восклицал Манизер. – К ним относятся как к храмам! На ученых, которые пытаются разобраться в принципе их действия, смотрят как на опасных психопатов, вламывающихся в детскую. И эти их крошечные моторы… я даже не спрашиваю больше, какая энергия приводит их в движение – я спрашиваю, есть ли у них вообще источник энергии!
– Поймите, – урезонивал его Троусон. – Сейчас, на первых порах, к ревитализаторам относятся как к величайшей ценности. Подождите немного, страсти улягутся, и вы получите возможность изучать их в свое удовольствие. А может, они работают на солнечной энергии?
– Нет! – решительно мотнул массивной башкой Манизер. – Это определенно не солнечная энергия – уж ее-то я быстро бы распознал. И я совершенно уверен в том, что их корабли – на чем бы там они ни летали – и эти ревитализаторы принципиально отличаются по используемой ими энергии. Насчет кораблей у меня вообще нет ни малейших догадок. А с ревитализатором, думаю, я смог бы разобраться. Если бы меня только допустили к одному из них… Вот идиоты! Так боятся, что я поломаю их драгоценную игрушку, и тогда им придется переться за эликсиром в соседний город!
Мы сочувственно похлопали его по плечу, но не могу сказать, чтобы меня его проблемы слишком уж волновали.
Энди и Денди улетели на той же неделе, по обыкновению велеречиво пожелав нам благополучия и доброго здравия. Чуть ли не все население планеты провожало их под завязку набитые радионуклеидами корабли воздушными поцелуями.
Спустя шесть месяцев ревитализаторы перестали действовать.
– Я все правильно понял?
Глядя на мое полное сомнений лицо, Троусон только кивнул.
– Свежая статистика подтверждает: смертность вернулась к уровню, державшемуся до появления гостей с Бетельгейзе. Или спросите любого врача… ну, не любого, а того, кто не связан ооновской подпиской о неразглашении. А когда об этом станет известно прессе, помяните мое слово, Дик, грядут беспорядки, и нешуточные.
– Но почему? – изумился я. – Что мы сделали не так?
Он расхохотался и смеялся долго, а затем оборвал эту вспышку чувств, лязгнув зубами. Потом встал и подошел к окну, за которым черноту небосвода сглаживало мягкое сияние звезд.
– Мы сделали не так только одно. Но – непоправимое. Мы им доверились. Мы совершили ту же ошибку, которую допускают все отсталые туземцы при встрече с более продвинутой цивилизацией. Манизер с Лопесом раскурочили-таки одну машину. И нашли источник энергии. Ее там почти не осталось, но для анализа хватило. Дик, мальчик мой, знаете, на чем она работала? На исключительно высокообогащенных радиоактивных элементах!
Потребовалась минута, а то и две, чтобы эта мысль достучалась до моего сознания. Потом я медленно, очень медленно опустился в кресло и открыл рот. Первые звуки, изданные мной, напоминали скорее сиплое кваканье, но в конце концов мне удалось выдавить из себя:
– Проф, вы хотите сказать, вся эта расщепляемая ерунда была нужна им самим? Для их собственных ревитализаторов? И все, что они делали на нашей планете, было тщательно продумано и спланировано? Чтобы они смогли вежливо и даже обаятельно обвести нас вокруг пальца? Но ведь это не… да нет, этого просто не может быть… с их-то продвинутой наукой они могли бы при желании завоевать нас как голых дикарей. Они могли бы…
– Нет, не могли бы, – возразил Троусон. Он отвернулся от окна и смотрел на меня, скрестив руки на груди. – Они старая, вырождающаяся раса, они не стали бы даже пытаться покорить нас силой. Не в силу этических принципов – вся эта грандиозная афера отлично характеризует их с этой стороны – но потому лишь, что им недостает для этого энергии, целеустремленности, да и просто интереса. Энди и Денди, возможно, одни из немногих оставшихся представителей своего вида, которые хоть как-то годны на то, чтобы разводить отсталых дикарей на жизненно необходимое им горючее для ревитализаторов.
В голове моей начали складываться картины возможных последствий. Я – тот человек, кто приложил максимум усилий к формированию положительного образа пришельцев; что станет со мной, если меня хоть каким-то боком свяжут с этой историей?