– Ты, Санька, что вертишься около меня, прям как жена? – усмехнулся Петька. – Гляди, мужики не так поймут…
– Да ну тебя! – обиделся парнишка. – Я тебе помочь хочу, а ты надсмехаешься надо мной! Вот гляди, не буду за тобой, болящим, ухаживать, тогда пропадёшь!
Он хотел ещё что-то добавить, да увидел, что Пётр спит сидя, и замолчал. Потом уложил его на нары, укрыл и подошёл к группе каторжан, которые занимали свободное время поделками из верёвочек.
На следующий день, утром, Овсянников самолично заявился проверить, как раздаются наряды. Когда очередь дошла до Петра, он спросил:
– Ну что, Иванов, выполнил урок?
– Так точно, ваше благородь.
– И что, сильно умаялся?
– Никак нет.
– А раз никак нет, – скривился майор. – То сегодня выполнишь двойную норму. Четыреста!
Петька промолчал, а вот из партии каторжан, готовых к отправке тоже на кирпичный завод, раздались нестройные реплики:
– Побойся Бога, ваше благородие!
– Человек чуть от болезни отошёл, а ты его в гроб загнать хочешь!
– Да он вчерась даже от ужина отказался, надорвётся так!
– Что?!! – рявкнул майор. – Учить меня вздумали?!
– Надо по справедливости!
– Да я вас через одного перепорю, сволота подзаборная!
– А ты нас не сволочи понапрасну! – подал голос здоровый рябой мужик. – Не по-божески так! Ему наказание присудили – пусть отбывает, а измываться – шалишь!
– Бунтовать?! Сейчас всю партию в карцер! Это ты их подговорил?! – обернулся Овсянников к Петру.
Тот стоял молча, подозревая, чья это работа.
– Никто нас не подговаривал, чай, не слепые! – сказал тот же мужик.
Майор мгновенно сменил тактику:
– Если хоть один из вас посмеет сказать слово в его защиту, я запру его в карцер на месяц!!
Мужики угрюмо молчали.
– А теперь пошли работать, каторжные души! – приказал Овсянников.
Сегодняшний день дался Петьке с куда большим трудом, чем прошлый, он почувствовал себя изнемогшим уже к полудню, а сделано было всего ничего. Вчерашняя непомерная нагрузка отзывалась болью и в руках, и в спине, и в ногах; пот заливал глаза, мокрая рубаха облепила всё тело.
«Конец, – обречённо подумал Петька, упав в тень передохнуть. – Я не сдюжу. Что-то он измыслит для меня? Бежать надо, бежать!»
Но как бежать без подготовки, без запаса еды, без карты? Куда бежать? Надо найти соратников, желательно знающих местность. За этими мыслями он не заметил, как задремал. Проснулся – и ошалело завертел головой: солнце уже начинало клониться к западу, а было сработано всего чуть боле ста кирпичей. Пётр вскочил, освежённый сном, и принялся за дело, хотя понимал, что теперь уж точно не успеет к сроку. Так оно и вышло. Сделал ровно половину, когда конвойный велел идти в казармы. Петька с тоской посмотрел на ровные, но короткие ряды кирпичей и стал ждать всю партию: он работал на отшибе.
Вот показалась группа каторжан. Приблизившись к Петьке, рябой мужик сказал:
– Не боись, мы тебя в обиду не дадим! – и положил три кирпича.
– Спасибо, мужики! – Пётр уж поклониться надумал, но большая мозолистая ладонь улеглась на его плечо и остановила.
– Молчи! – цыкнул рябой. – Ты ничего не видел!
Каждый из арестантов нёс с собой два или три кирпича, благодаря которым норма Петькина и была выполнена на сегодняшний день.
***
Почти неделю Овсянников задавал ему огромные уроки, и каждый раз каторжане помогали Петьке, а потом майор, видимо, остыл или переключился на другую жертву. Петра назначили на поднос готовых кирпичей строителям, чему он был очень рад, так эта работа помогала нарастить мускулы, окрепнуть и поздороветь.
Мысли о побеге не выходили у него из головы, но он пока не видел никаких способов осуществить их.
Но вот однажды к Петьке после вечерней поверки подошёл невысокий мужичонка с маленькими, близко поставленными, но очень цепкими глазками и сказал:
– Слышь, паря, с тобой Корявый потолковать хочет. Давай поторопись!
Петька поднял на него взгляд:
– А ты кто таков, чтоб мне приказывать? Тебя как звать?
– Зовут зовуткой, величают уткой! – съёрничал мужичонка. – Корявый ждать не любит!
Пётр, не торопясь, встал и пошёл за ним во вторую казарму.
– Привёл, Егор Матвеич! – мужичонка шустро забрался на верхние нары и притих там, свесив голову.
– Присаживайся, – жестом, полным достоинства, указал на нары тот самый здоровый рябой мужик и с интересом уставился на Петра. – Ну что, отвязался от тебя майор?