– Буду читать! – Лиза уютно устроилась на софе и погрузилась в запутанные революционные отношения Инсарова и Елены.
Долго ли коротко ли, но алкоголь сморил её и Лиза заснула. Сон был тревожным, она почему-то чувствовала себя в опасности, от которой надо было убегать, но куда – она не знала и металась из стороны в сторону, как заяц, загоняемый собаками!
Внезапно она проснулась, прислушиваясь к трепетавшему сердцу.
– Мне показалось, или в дверь стучали? – прошептала, положив руку на грудь.
И, словно в ответ на её вопрос, раздался осторожный стук в дверь. Она, неслышно ступая, подошла к двери, мимоходом подумав, что, может, следует разбудить Матвея. Но ноги сами несли её к двери.
– Кто там?
– Это я, Лизавета Александровна, Петька Иванов! Чай, помните такого? – раздался забытый, но такой знакомый голос.
Лиза приоткрыла дверь и выглянула в щёлку.
– Пётр… Иванов?!
На крыльце стоял он, собственной персоной, именно такой, каким сохранила его память Лизы. Непонятно почему задрожавшими руками она сняла цепочку и впустила его в дом.
– Проходи, Пётр Иванов!
Он вошёл и, сняв шляпу, аккуратно повесил её на оленьи рога.
– Здравствуйте, Лизавета Александровна! – неудержимая улыбка расплывалась на его лице всё шире и шире, грозя перекинуться на уши. – Иль не узнаёте меня?
– Узнаю, Пётр, узнаю! Но… ты стал сейчас совсем другим! – Лиза осмотрела его с ног до головы, вернувшись к синим глазам, – только они остались неизменными в облике Петра.
Несколько лет назад она познакомилась с парнем из простонародья, сейчас же перед ней стоял изящный молодой человек, принадлежавший к купеческому или мещанскому сословью: превосходно сидящий коричневый костюм в талию, накрахмаленная сорочка, галстух, идущий и к костюму и к глазам Петра, модная стрижка, сверкающие ботинки… Почему Лизе показалось, что он точно такой, как четыре года назад?! Обман зрения?! Ко всему прочему его верхнюю губу украшали щегольские усики, а в руках была изящная трость.
– Ты так изменился! – Лиза покачала головой.
– А вы, Лизавета Александровна, ничуть не изменились, только ещё краше стали! – Петька склонился над её рукой в галантном поцелуе, а Лиза, глядя на его подстриженный затылок, почувствовала какую-то внутреннюю щекотку.
– Чаю не хочешь ли, Пётр Иванов? – предложила она.
– Не откажусь, Лизавета Александровна, готов самолично поставить самовар!
Лиза рассмеялась, и ощущение неловкости пропало бесследно.
Позднее, наблюдая, как он ловко управляется с чашками тончайшего китайского фарфора, Лиза вспомнила о представлении, которое он разыграл в прошлый раз.
– Признайся, Пётр, ты посмеялся надо мной тогда? Представляя неотёсанного парня? Так ведь?
– Был такой грех! – улыбнулся он – Так мне надо было втереться в доверие, чтоб вы меня в дом пустили, оглядеться позволили.
– А сейчас? Это тоже очередная комедия? – прищурилась Лиза.
– Сейчас – нет! – твёрдо ответил Пётр, не сводя с неё глаз.
Этот его взгляд… Лиза не знала, куда от него деться, он, казалось, всюду неотступно следовал за нею, и это было так приятно и в то же время страшно…
– Лизавета Александровна! – Лиза от неожиданности вздрогнула.
– У вас никак гости? – заспанная фигура Матвея показалась в дверях.
– Матвей! Как ты меня напугал! Это мой знакомый, Пётр…. – она замялась.
– Фёдорович, – с любезной улыбкой подсказал Петька.
– Фёдорович; ты иди, Матвей, почивай спокойно!
Матвей немного потоптался в дверях и ушёл, а Лиза повернулась к своему гостю и опять наткнулась на его взгляд.
– Пейте же чай, Пётр Фёдорович! – она потянулась взять его чашку, но крепкая мужская ладонь перехватила её пальцы на полпути.
– Лизавета Александровна! – прошептал Петька.
Миг – и она оказалась в его объятиях, не понимая, как это случилось. Синие глаза оказались совсем близко, она услышала горячечный стук его сердца.
– Пётр… Фёдорович, что это вы делаете? – шепнула Лиза, чувствуя, как сладко замирает всё внутри.
– Я люблю вас, Лиза! – страстное дыхание обожгло шею, горячие губы накрыли её рот, и… остальное было как во сне. В сладком, тревожном и бесконечном сне…
Потом, когда Петька вспоминал события этой ночи, он удивлялся, как не сошёл с ума от счастья; но в любом случае, он был близок к безумию, потому что забыл о всяческой осторожности и лишь много позже вспомнил, что вроде бы Матвей, разбуженный необычными звуками, заглядывал в залу, но, не сказав ни слова, удалился.