Свидание с Лизой нынешней, а особенно новость, которую она поведала ему, вдохнули свежую жизнь в Петра.
«Сын! – думал он. – Я умру, а он останется. Моя кровь, моё продолжение! И жить он должен в новой, свободной стране!»
***
– Николаша, ты готов, наконец? – воскликнула Лиза, добавляя последние штрихи к своему внешнему виду.
– Да, мама, не кричи, я иду! – послышался молодой басок, и к её отражению в зеркале приблизился высокий юноша в гимназической форме, с лёгким пушком на щеках и подбородке, светловолосый и синеглазый.
Сердце матери размякло.
– Какой ты у меня красавец! – она хотела пригладить его шевелюру, но подросток отстранился.
– Мама, оставь, сейчас так модно!
– Хорошо, хорошо, только не ворчи! – сдаваясь, Лиза подняла руки. – Мы идём?
Вместо ответа сын галантно распахнул перед матерью дверь.
– Да, – спохватилась она. – Ты простился с отцом?
– Простился, мама!
– Подожди, минуту, Николаша, я загляну к нему ещё раз!
Лиза торопливо поднялась по лестнице и вошла в комнату, где лежал Сергей Афанасьевич. Несколько лет назад его поразил апоплексический удар, это произошло после того, как его надежды заняться импортом и экспортом разлетелись в пух и прах, а сам он понёс убытки. Дивов остался жив, только толку от этой жизни было чуть: целыми днями и ночами лежал он, недвижим, в своей постели, при нём неотступно находилась сиделка, а сам он не шевелил ни рукой, ни ногой, не мог говорить. Впрочем, он слышал и был в состоянии моргать: один раз – да, два раза – нет, хотя иногда его ответы были абсурдными, из чего Лиза приходила к выводу, что мозг его тоже повреждён и, видимо, необратимо.
– Сержик! – она нежно поцеловала мужа в лоб. – У тебя всё хорошо?
– Да, – ответили ресницы.
– Ну, мы с Николашей пошли в театр. Не скучай; вернусь – расскажу, как спектакль!
– Нет, – моргнул Сергей Афанасьевич.
– Что – нет? – не поняла Лиза. – Нам не ходить в театр?
– Да.
Лиза поняла, что неверно сформулировала вопрос: да – не ходите и нет – не ходите – и так и этак можно было истолковать.
– Так мы пошли? – повторила она попытку.
– Да.
– Ты будешь скучать? Хочешь, я останусь?
– Нет.
– Тебе неприятно слушать про спектакль? – догадалась она.
– Да.
– Хорошо! Не произнесу ни звука! – Лиза ещё раз поцеловала мужа, и они с Николаем отправились в театр.
Когда она вошла в Малый под руку с Николаем, её распирала вполне законная гордость: в самом деле, у кого ещё из присутствующих в зале матерей был такой сын, как у неё! Высокий, стройный, синеглазый красавец, воспитанный, да к тому же круглый отличник! Ему легко давалась учёба, и учителя прочили Николаю блестящее будущее.
Лиза свысока поглядывала на женщин, которых судьба обделила в этом отношении, а Николай, усадив мать в ложу, ушёл до начала спектакля потрепаться с друзьями, которых заприметил ещё на входе.
Лиза внимательно осмотрела весь зал, отметила нескольких дам в очень экстравагантных нарядах и улыбнулась: в холле она остановилась перед зеркалом и лишний раз убедилась, что годы не произвели над ней каких-либо разрушающих действий; в свои тридцать восемь она по-прежнему оставалась красавицей, ровную кожу почти не тронули морщины, ни единого седого волоска не появилось в пышных волосах, а недостатки пополневшей фигуры скрывал удачный покрой костюма.
Она совершенно не заметила, что из соседней ложи на неё пристально смотрит пожилой высокий господин в превосходном смокинге. Когда близ Лизы появился Николай, мужчина вздрогнул и поднёс к глазам театральный бинокль.
Всё первое действие Николай ворчал и просился в соседнюю ложу, потому что там Сашка и Мишка – его друзья по гимназии, близнецы, и Лиза, в конце концов, не выдержав его нытья, отпустила сына со строгим наказом вести себя хорошо!
На что Николай буркнул:
– Да, мама! – и исчез с глаз долой.
Лиза вздохнула и облокотилась рукой на перила.
«Вот сын и вырос… Мама ему теперь не нужна, с друзьями интереснее, а скоро найдёт себе девушку, влюбится в неё, а про меня совсем забудет». Мысль о будущей захватчице, покусившейся на счастье сына и матери так взволновала Лизу, что она почувствовала прилив ненависти к будущей невестке, кем бы она ни была! Поэтому она абсолютно не услышала, как открылась дверь и в ложу кто-то вошёл; лишь когда на её плечо опустилась рука, она вздрогнула и обернулась.