– Да.
– Каким спортом увлекаетесь?
– Верховой ездой, боксом, фехтованием.
– Ого! Неплохой набор! Отличного молодого человека вырастили, Елизавета Александровна! – Пётр с улыбкой смотрел на Николашу. – Так держать, Николай! Уже думали, куда поступать?
– На юриспруденцию, – вмешалась Лиза.
– Мама! – сердито прошипел Николай. – Я мечтаю о карьере военного, но мама…
– Понятно, понятно, мама не хочет, чтобы ты рисковал своей жизнью. Ну, что ж, это хороший выбор, а мама… она будет волноваться всегда, на чём бы ты ни остановился!
– Пётр Фёдорович! – тут уже Лиза рассердилась. – Не сбивайте с толку моего ребёнка!
– Мама!! – ещё яростней прошипел Николаша. – Я не ребёнок! И я сам решаю, чем мне заняться в жизни!
– Николай! – строго сказал Пётр. – Мама – самый важный человек в твоей жизни! Помни об этом, даже когда станешь старым и седым, как я!
– Вы вовсе не седой! – буркнул подросток.
– Понял тебя: зато точно старый!
Петька и Лиза рассмеялись.
– Позвольте проводить вас до дома, Елизавета Александровна?
– Спасибо, Пётр Фёдорович, мы доберёмся сами, – вежливо отказалась она.
– Да! Совсем забыл спросить! Как там Матвей? А ваш батюшка? – спохватился Пётр.
– Матвей умер, Татьяна тоже умерла, а папа жив-здоров; ему шестьдесят три исполнилось, но он молодцом!
– Уходят свидетели прошлого, – тихо сказал Пётр. – Ну, что ж, Елизавета Александровна, прощайте; буду рад увидеться с вами ещё раз! До свиданья, молодой человек, береги маму: ты у неё теперь один защитник остался!
– Прощайте, Петя!
– До свиданья, Пётр Фёдорович!
Спустя некоторое время, когда они уже подъезжали к дому, Николай сказал:
– Мама, мы ещё увидим его?
– Вряд ли, сынок, он в основном живёт за границей. А что?
– Да… не знаю… Какой-то он очень… Как будто я его давно знаю, хотя вижу первый раз!
Это была их последняя встреча… Никто из домашних не подозревал, какие сильные переживания прячет Лиза в глубине души; её грызла тоска из-за отповеди, которую она дала Петру, и терзали сомнения в правильности сделанного ею выбора. То, что он был праведным, она не сомневалась ни секунды, но вот верным ли…
Сергей Афанасьевич тихо скончался через полгода после встречи Лизы с Петром; через год Николай всё-таки поступил в военное училище и Лизавета Александровна осталась совсем одна…
Вот тогда она и задумалась: а стоило ли ей жертвовать личным счастьем ради того малого, что было в прошлом? Ради того, что было просто телесным и душевным комфортом, но никогда не приносило ощущения полноты жизни?! Ведь эта жертва не дала ей никакой, даже самой эфемерной надежды на счастливое будущее! Может, намного честнее было бы ринуться в неизвестность, прислушаться к посулам Петра и попробовать начать сначала?!
Впрочем, Лиза была волевой натурой и долго предаваться мыслям о несбыточном было ей несвойственно, тем более, что Россия вступила в очень тяжёлый исторический период, затронувший всех и каждого…
1904 год… Русско-японская война, куда очень хотел отправиться, но не сложилось, Николай, военные неудачи России и территориальные уступки посеяли тягостные настроения в обществе, и престиж царской власти неуклонно падал. 5 января 1905 года случилось то, после чего ни России, ни Лизе не суждено было остаться прежними: Николай принимал участие в разгоне мирного шествия под предводительством священника Георгия Гапона и лично отдавал приказ открыть огонь. В стране начались забастовки, на улицах появились баррикады, военных беспощадно избивали. Лиза узнала, что такое непрекращающийся страх, страх за жизнь и судьбу сына.
В 1907 году, благодаря реформам Столыпина и изменению избирательных законов, было восстановлено относительное спокойствие, которое, впрочем, ничуть не уменьшило беспокойства Лизы.
В 1914 году Германия объявила войну России, и Николай Дивов, которому к тому времени было уже двадцать девять лет, принял участие в военных действиях русской армии. Он был одним из немногих, кто уцелел в Восточной Пруссии, а впоследствии принимал участие в брусиловском прорыве. Вероятно, именно там в его душе были посеяны семена антивоенной и революционной пропаганды, давшие бурные всходы.
Домой он вернулся со смятением в душе и мыслях, уже готовым встать на сторону революционеров, готовым поддержать их идеи и борьбу, но жестокое убийство царя и его семьи в марте 1917 вновь ввергло его в пучину растерянности: мир рушился, и он не мог найти точку опоры, не мог обрести так необходимого нам всем душевного равновесия.
Николай начал пить, порой мысли о самоубийстве посещали его, но лицо матери, встававшее перед его духовным взором в наиболее чёрные минуты, каждый раз заставляло отводить руку с пистолетом от виска.