В. Г. Хохотал следователь?
В. В. Да, да. Хохотал... Его поразило остроумие Даниила Ивановича, которое подавалось абсолютно серьезно. Причем, так как человек он был, в общем-то, достаточно примитивный, он понял, что с точки зрения своих обязанностей он, по существу, ничего не делает того, что от него требуется, то есть следствие не ведет, а подследственный его развлекает. И он мне сказал, что, подумав, решил отказаться от ведения следствия, настолько Даниил Иванович держал его в руках и не давал ему идти по стандартному пути, которого требовали от него эти служебные обязанности.
Мне (смеется) прекрасно запомнилась изумительная деталь, которую он мне сказал. Комнаты, в которых происходили встречи арестованных со следователями, не имели никакого убранства, кроме трех стульев и стола, за которым сидел следователь. Я сам этого не помню, но он мне сказал, что у дверей был половичок, — вытирать ноги. При втором или третьем допросе Даниил Иванович уже в начале сказал этому Сашке так называемому...
В. Г. Сашка был веселый?
В. В. Сашка, Сашка, Лёшка был специалист по Горькому. Даниил Иванович сказал, что беседе мешает половичок, который был за спиной у него, у Даниила Ивановича. Мешает потому, что от следователя силуэт проецируется не на гладкую дверь, а на половичок, и это-де, мол, следователя отвлекает и мешает сосредоточиться. Следователю мешает сосредоточиться. Когда тот засмеялся и сказал: «Это же ерунда!», то Даниил Иванович сказал: «Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы, пока вы не создадите для себя нормальной обстановки для вашей работы».
Так как в процессе следствия, кроме бесед и тех записей, которые делал следователь, в ту пору практиковалось предоставление возможности подследственному самому, зная круг вопросов, которые, так сказать, интересуют следствие, написать свои показания, Даниил Иванович сказал этому Сашке, что Сашка бестолков и что будет гораздо лучше, если Сашка даст вволю бумаги и предоставит ему возможность всё, что интересует следствие, изложить в письменной форме. И этого Сашка так испугался, представляя, какой получится документ, за который и он будет нести ответственность, что решил от Даниила Ивановича отказаться...
(Со смехом.) Видите, это воспоминания не мои, а следователя. Подождите писать всё... Из этого рассказа довольно примитивного человека я понял, какой был невероятно необычный человек Даниил Иванович. Понимаете, это был примитивнейший человек, но тем не менее человек, через руки которого прошли Тарле[62] (он, конечно, был младший следователь), весь круг ленинградской интеллигенции. Но рядовыми следователями, которые осуществляли непосредственно допросы, была вот эта пара.
В. Г. Какой это год?
В. В. Когда он был арестован? В 37-м?..
В. Г. Смотря какой раз.
В. В. Это было, по-моему, в 37-м. По тому делу, по которому он меня вызывал, — это, по-моему, 37-й год был. Да так вот, там надо вставить, что половичок он убрал. Он открыл дверь и вышвырнул его в коридор.
В. Г. А потом все-таки отказался от ведения этого дела?
В. В. Да. Как я понял, он догадался, что будет в дураках. Начальство не убедит его деятельность. Я вам рассказал это именно потому, что исключительные обстоятельства этого следствия, они говорят об исключительности личности Даниила Ивановича. Вы представляете, что сама эта обстановка не располагает ни к остроумию, ни к чему, — она все-таки достаточно выбивает человека из колеи. И эти следователи, конечно, вовсе не были такие простачки. И в частности, Сашка этот имел к 37-му году большой стаж. Потому что, скажем, как следователь он был и очень хитер, и, по-видимому, владел приемами следствия в полном совершенстве. Тем не менее он, сам же не будучи таким глупым, понял, что он абсолютно бессилен в данном случае. Хотя, конечно, как преступник Хармс был в высшей степени примитивное существо по сравнению с теми, какие могли бы быть.
В. Г. А вы видели Даниила Ивановича после этого следствия?