С одной стороны, пьяного моряка можно понять — они там о чём-то громко говорят и Лёху не особо-то и заметили. Но, с другой стороны, стерпеть такое оскорбление нельзя. Мы живём в жестоком мире, тут прав тот, кто сильней. Так что Лёха останавливается около этих пьяных самцов в бескозырках и спрашивает:
— Эй, урод, ты зачем мне на брюки харкнул?
А моряк, немножко позарившись на добытый у старого кривого узбека арбуз, отвечает:
— Сгинь отсюда, пиздюк!
И тут Лёха понимает, что его за самца здесь не принимают. И своей любимой самке спокойно принести арбуз он уже не сможет, так как на него осел привкус унижения и покорности. Поэтому Лёха, недолго думая, замахивается большим звонким арбузом и со всей силы бьёт моряка об голову. Арбуз с треском разлетается и моряк падает спиной в клумбу. Второй самец разевает рот и не шевелится.
В ушах стоит звон, а по асфальту растекается сладкий, красноватый сок.
Эх! Не испачкает Лёха нож приторной холодной мякотью, не похлопает ему его самка.
Но поцеловать-поцелует, потому что любит. Подумал Лёха секунд пять и лёгкой трусцой побежал прочь, потому что он хоть и самец, но не взаправдашний.
Так как много сидит в фотошопе и добывает арбузы за деньги.
Бухгалтер
Олег Митрофанович Скойбеда очень любил абстрагироваться. Это пристрастие зародилось в нём на пятом курсе университета, когда из расписания окончательно пропали общие лекции в больших аудиториях.
После университета Олег Митрофанович устроился в тесный душный офис бухгалтером. Не работа, а мечта — начальство не донимает вопросами, сотрудники заглядывают раз в месяц за мизерной зарплатой. Жил себе Олег, горя не знал, но однажды понял, что его бесят люди на улицах.
Беспокойство преследовало Олега ровно сорок четыре дня, до первого сентябрьского циклона. Семеня с работы домой, Олег осознал, что огромный черный зонт великолепно скрывает его от внешнего мира. «Вот теперь заживу» — подумал Олег и стал носить зонтик постоянно.
Люди покрутили пальцем у виска (свихнулся, бывает), начальство махнуло рукой (дебет с кредитом сходится и ладно), жена вообще ничего не сказала, потому что была глухонемая.
Только Олег успокоился, как его настигла новая неприятность — окончательно испортилась семейная жизнь.
Ольга Всеволодовна Скойбеда устала от невнимательности и безразличия мужа. Наготовишь борща, сунешь под зонт, он пожуёт-пожуёт, кивнёт в знак благодарности — и в спальню, читать журнал The Economist. Ляжешь спать, прижмёшься бёдрами, а он отвернётся к стене и колется кончиками зонта.
Подумала-подумала Ольга Всеволодовна, собрала вещи и ушла с утра пораньше к другому мужчине. И случайно захватила с собой обе связки ключей.
Олег Всеволодович три часа искал ключи, а потом плюнул и решил никуда не идти. «Мне, в принципе, и так хорошо» — подумал бухгалтер и сел смотреть телевизор без звука.
И умер через 40 дней от голода.
Он, конечно, звонил жене пару раз, но она не ответила.
Она ж глухонемая.
Фэтфоб
Председатель: Товарищи! Начинаем наше еженедельное цеховое собрание. Первым слово предоставляется Сергею Валерьяновичу Раздольеву. Прошу отнестись к заявлению Сергея Валерьяновича максимально серьезно.
Высокий худосочный мужчина лет сорока отирает пот со лба, приближается к стойке, глубоко вздыхает и прислоняется к микрофону.
СВ: Товарищи! На днях коллектив моего цеха (кивает головой в правый угол актового зала) обвинил меня в том, что я ненавижу полных.
Зал: Ууууу…
СВ: Подождите, подождите, товарищи! (одергивает потёртый пиджак) Я хотел сказать, что вы меня неправильно поняли. В наш век… (опускает взгляд на тумбу, где лежит смятая бумажка) навязывания стандартов красоты… (поднимает взгляд) очень легко запутаться и принять неправильную сторону. Полные, конечно же, ничуть не хуже нормальных людей!
Повариха Надя: Что значит «не хуже нормальных людей»? То есть полные ненормальные, так?!
Зал: Ууууу…
СВ: Да подождите же вы! Я не то хотел сказать. Ну, конечно, полные и худые равны! Мы все тут равны, все свои, вкалываем тут, как негры…