— Э-э, — говорит Коля, — да это лошадь фырчит.
И я сразу догадался, что это лошадь едет. А при ней, значит, телега.
Федяра шепчет:
— Что это за телега такая?.. Давайте за ней следить.
Я говорю:
— Что за ней следить-то, видишь, люди сено везут.
Но тут потемнело, зашуршало, заскрипело, это сено мимо нашего куста проехало, клок сенной на кусту повис.
Только я смотрю: чья ж это голова с возу торчит такая знакомая? Да это ж Куварин! А впереди отец его лошадью правит.
Вышли мы на дорогу.
Я говорю:
— Эй, Куварин, кильковских не видел?
Он помолчал, потом отвечает:
— А чего мне их видеть, я их и видеть не хочу. Вот потому и не видел.
Я говорю:
— Слазь, Куварин, пойдём с нами, где-то они здесь прячутся, костёр жгут.
— Не, — отвечает Куварин, — не слезу. Сено домой повезу.
Проехал воз, простукал, лес опять замолчал.
Скоро и мы за свежим сеном поедем. Вот выделят нам покос, тогда и брат Паша приедет из города помогать.
Мы по роще долго ходили
Мы по роще долго ходили — и слушали, и воздух нюхали, и на дуб высокий взбирались. Только никаких кильковских мы не встретили. А уж и сумерки начались.
В лесу сумерки ранние, быстрые, так в глазах всё и мелькает. Ну, думаю, кильковских мы не нашли, так надо хоть по венику наломать, чтобы обратно не идти с пустыми руками.
Наломали мы по венику, только Федяра не стал ломать. Я говорю:
— Федяра, ты почему веник-то не ломаешь?
— А зачем, — говорит, — я буду его ломать? Может, меня этим веником мама и вздует.
Но тут вдруг всё кругом посветлело, роща кончилась, и между последними деревьями мы увидели большое голубое поле.
Санька с Ванькой закричали:
— Лён! Лён!
Известно, что лён.
— А вот и Березницы, — сказал Коля Семихин.
Это деревня такая, она за полем, в низине лежит. А отсюда только крыши виднеются. Я там Андрюху знаю, потом Лёньку Лысого и других.
Я говорю:
— Кильковских профукали, давайте хоть на березницких-то нападём…
Подползли мы тихонько к деревне и устроили наблюдение.
В деревне у них все не по-нашему
В деревне у них всё не по-нашему: посреди улицы какой-то амбар стоит, а у нас улица чистая, трава да вётлы. А комар-то какой у них ядовитый, ба-атюшки, какой-то мохнатый у них комар, злой! И реки, само собой, у них не имеется. У них и земля похуже нашей будет, одно слово — лесная сторона. Эх, думаю, как же вы тут живёте? Не пробовали вы нашего житья, а лучше-то всего у нас в Равенке. У нас ведь река, простор!
Смотрю, Андрюха, Лёнька и другие ребята стоят под берёзой и шапками в неё зачем-то кидаются. Вроде, силятся что-то достать.
Вышли мы из засады.
— Ах, — говорю, — да это ж они майских жуков ловят!
Мы тоже майских жуков любим ловить, только сейчас они называются июньские, потому что уже июнь.
У нас в Равенке самые хорошие жуки как майские, так и июньские.
Я говорю:
— Вы чего шапками-то их ловите, так ловить не мудрено, а ну-ка вы с лёту!
Я веником махнул и летящего жука — трах! Поднял его, а жук небольшой. Я говорю:
— Небольшой жук-то у вас. А есть ли у вас пилоты? Ну, которым под крылья нитку привязать можно?
— Пилоты-то есть, — отвечает Андрюха, — да ниток больше никто не даёт.
— Ну конечно, — говорю, — без ниток какие ж пилоты…
А пилоты летают с нитками. Иной пилот так высоко летит, что полкатушки ниток размотает, во как летит! Мы с кильковскими соревновались, самые выносливые пилоты у нас. Наши пилоты к ним через реку летают, а их — к нам не летят.
Половили мы с березницкими ребятами жуков, тут и стадо пошло. Когда стадо идёт, жуков ловить лучше не стоит. Мы один раз не заметили, как в деревню вошло стадо, и всё ловили жуков. Что тут было! Две тёлки запрыгали, бараны обратно метнулись, бычок Фомушка заревел. Всё стадо перепугалось и умчалось к реке. Нам от дяди Лёши тогда попало.
Андрюха говорит:
— Половите ещё с нами.
Я говорю:
— Нет, мы пойдём.
Распрощались мы с березницкими и пошли домой по большой дороге.
Зажглись огни уже в нашей Равенке
Зажглись огни уже в нашей Равенке. В Килькове в эту пору тоже огни горят. Самый яркий фонарь у них у магазина, его всю ночь не выключают.
Земля вся в темноте, крыши тёмные, кусты на реке тёмные, а небо над нашей деревней ещё голубое. Река между кустами поблёскивает, а на реке лягушки кричат.
Только смотрю я, что же это за белый дымок там вдали из береговых ракит поднимается?.. Стойте, стойте, думаю… Вот так та-ак!