— А не надо было и сажать их!
Марьинский говорит:
— Кто такие, как фамилия, пять суток губы!
— Погоди, погоди, — говорит дядя Коля, — этот факт как можно понимать? Как нападение на водителя в период рейса!.. Влекущее за собой простой техники… Срыв графика… А не так, что ли? Вот как можно понимать!
— Вредные какие… — говорит почтальонка. — Чего глаза вытаращил?
Это она мне, а я в чём виноват, это Федяра.
А дядя Коля:
— Погоди, погоди… Это, граждане пассажиры, ни в какие ворота не лезет, с этим нас призывают бороться, да мы и сами такого же мнения!
Ну, думаю, Федяра, погоди…
— Их, дьяволов, крапивой надо выдрать! — говорит почтальонка.
— К крапиве они привычные, — говорит дядя Коля, — от неё эффекту не будет, а я, как водитель, предлагаю: лишить их права дальнейшего проезда в направлении райцентра. Пускай пёхом потопают, в какую хочешь сторону, хоть туда десять километров, хоть пять сюда.
Коля спрашивает:
— Это в какую же сторону будет пять, к дому или в Красную Гору?
— В Красную Гору вам ближе будет, — говорит Марьинский парень. — Значит, сначала Сергино, потом Антониха, потом Посушиха, потом Ягодки…
— Ишь они, — говорит дядя Коля. — Интересуются!.. Ну всё, проголосовали. Эдак я совсем из графика выбьюсь. Залезай!
Вошли пассажиры в автобус, опасливо озираются, нет ли ещё там пчёл, но пчёлы все через дверь вылетели, а четыре подохли. Пчела ведь если ужалит, то больше уж не живёт.
— Вот так, — говорит дядя Коля, — отныне чтобы и близко к машине не подходили.
«Неужели, — думаю, — и правда он нас в такой далище бросит! А ведь у Саньки нога нарывает».
Я говорю:
— Дядя Коля, ведь у Саньки нога нарывает, нехорошо тебе нас бросать!
Но дядя Коля этого, видно, уже не услышал. Автобус выпустил клуб синего газу и покатил.
Ванька побежал за ним, закричал:
— Посади, дядя Коля!..
Но автобус скрылся за поворотом.
Лес навалился на нас со всех сторон, чужой, молчаливый. Сосны да вереск, ни одной травинки кругом.
— Ну, — говорю, — Федяра, что скажешь?
Федяра тут и заревел.
— Я, — говорит, — и не хотел выпускать пчёл, что я — дурак, да?.. Они в бутылке были, я и не хотел…
Я кричу:
— А зачем брал?
— Я для кильковской продавщицы, я и не хотел выпускать, что я — дурак, да?..
Ревёт Федяра, слёзы на кулак наматывает, ну что ты будешь с ним делать! Вот какая привычка у человека, всякую дрянь с собой таскать. Пчёлы, конечно, не дрянь, они мёд с цветков собирают, а сейчас-то что делать? Домой — десять, до Красной Горы — пять, куда же идти?
Я говорю:
— Домой или в Красную Гору?
— В Красную, в Красную, — говорит Коля. — А Федяре я сейчас шею начищу.
Коля ещё не договорил, а Федяра уже бросился бежать. Коля за ним.
И мы пошли вперёд по дороге. Скучно идти пешком, муторно, лес кругом, словно глухой, молчит, даже птиц в нём нет.
Я говорю:
— Ну как, Санька?
А они с Ванькой отвечают:
— Как-нибудь-то дойдём…
Вдруг от поворота Федяра с Колей кричат:
— Автобус! Автобус!
Бросились мы вперёд, смотрим, а за деревьями, и правда, наш автобус виднеется! С белой каёмочкой, голубой!
На дороге стоят дядя Коля, почтальонка и нам руками машут. Мы подбежали к ним, пыхтим. Дядя Коля спрашивает:
— Поняли теперь, какое я вам придумал наказание?
Мы говорим:
— Поняли! Поняли!
— Будете ещё шкодничать? Мы говорим:
— Нет, дядя Коля, нет!
— Ну, полезай.
Прикатили мы в Красную Гору
Прикатили мы в Красную Гору, это большое село! На площади два каменных дома, всякие тут у них магазины, парикмахерская имеется, улицы в разные стороны по горе ползут. Даже из всех наших окрестных деревень не сложить бы Красную Гору, вот каково село. Посреди площади бочка серебряная, на ней написано «Квас». При бочке сидит тётка с зонтиком, кто к ней подойдёт, тому она и наливает.
Вот куда Митя поехал, где ж его тут искать? Ведь народищу кругом ходит, кто с ведром, кто с кошёлкой, кто с книгой, а одна тётка впереди себя катит коляску. Я говорю Коле:
— Гляди, какая коляска.
А он говорит:
— Да-а, дела…
Федяра говорит:
— Вот люди живут! Квас бочками потребляют!
Коля остановился и стал какую-то вывеску читать:
— «Сдавайте ягоды и грибы по пре… по прей-ску-ран-ту…» Это по какому, значит, прейскуранту?
— За деньги небось, — говорит Федяра.