Все говорят:
— А чего же! Они у нас были, а мы у них нет.
Вот мы и пошли.
Лес тут у них был сосновый
Лес тут у них был сосновый, высокие стояли строевики. А под ногами шишки да дерюга всякая, всё шуршит, трещит, крошится.
Я говорю:
— Лес-то у них похуже нашего будет, уж больно сух. Прямо в лесу был длинный забор из досок. Мы вошли в калитку, а там тоже лес. Я говорю:
— Чего вы лес-то разгородили?
— А это, — говорят, — не лес, а лагерь, мы здесь живём. Смотрим — и правда, меж сосен домики деревянные виднеются, а на большой поляне на шесте висит флаг.
По дорожке к нам заспешила женщина в белом халате, видно, местный фельдшер. Она и спрашивает у своих:
— Вы кого это привели?
— Да вот, Вера Сергеевна, какие-то посторонние.
Я говорю:
— Да нет, никто здесь не посторонние, это Куварин, это Коля Семихин, они тоже наши равенские, здрасте!
— Вы к кому?
Я говорю:
— К вашим вот пионерам. Они звали, вы не думайте. Они к нам, а мы, стало быть, теперь к вам. Вы собирайте их, собирайте, вы только скажите, мол, равенские приехали, они знают, они сразу прибегут!
Коля шепчет:
— Антон, ты речь скажи…
Я говорю:
— Да речь что-то неохота, а сейчас чего-нибудь придумаем, да хоть в футбол можно сыграть, у нас вон только Санька хромает…
Тётка говорит:
— Мальчики, да нельзя к нам, нельзя!
Я говорю:
— Как нельзя! А ну позовите чёрненького пионера Сашку!.. Или Лену Скворцову. Или Куканова. Как так нельзя?
— А ты не кричи, — говорит тётка, — ты успокойся…
Я говорю:
— А я спокойный!
Она говорит:
— Ну вот. Как я тебе их позову, если они в изоляторе. Заболели они, понимаешь ты такое дело?
Тут я, конечно, кричать перестал.
— Чего это, — спрашиваю, — они у вас заболели?
— Кто их знает. Объелись какой-то дрянью в походе, теперь у них животы болят.
— Ничего, — говорю, — там не дрянь была, а морковка с бабушкиного огорода, а что они кильковский щавель ели, то я же говорил им: не ешьте щавель! А они ели!.. Да улыбались ещё.
Тётка говорит:
— Ну, не обижайтесь. Я им привет ваш передам.
Я говорю:
— Приветом сыт не будешь. Каков привет, таков и ответ.
Вышла тётка с нами за калитку.
— Теперь-то вы куда?
Я говорю:
— Куда ещё, в Равенку, конечно.
— А на чём?
Я говорю:
— А на чём ещё, уж не пешком, чай, на автобусе. Автобус-то до самой нашей Равенки ходит.
— Вот вы какие самостоятельные, — говорит тётка. — Не то что наши. И закалка, видно, у вас хорошая, болеете не так часто, как городские.
Я говорю:
— А заболеем, так нам горя мало, у нас амбулатория есть.
Пионеры говорят:
— Они в Чернушке купались, видите, волосы мокрые!
Я говорю:
— Не в Чернушке, а в ручье!
Тётка говорит:
— А ручей наш и есть Чернушка.
— Неправда, — говорю, — Чернушка — это наша река. Она мимо Килькова и Равенки протекает, их берег левый, наш берег правый…
Тётка говорит:
— Это правильно, а начало-то она здесь берёт!
Вышли мы из лагеря, а я смотрю на ручей и думаю: «Какое дело, значит, это наша Чернушка! Вот где повстречались с тобой, наша река».
На площади стояло много разных автобусов
На площади стояло много разных автобусов, но нашего среди них вроде не было. И всё толпились кругом незнакомые люди.
Я у них спрашиваю:
— Который тут на Кильково… Который?
Все головами мотают, у всех своя забота. Наконец один шофёр отвечает:
— Ваш в город ушёл, ждите, он через час придёт.
Я говорю:
— Давайте ждать, ребята, а то ведь дядя Коля такой — шмыгнёт и не заметишь. Вот бы нам кого-нибудь своих встретить, например, кильковскую почтальонку, нам бы веселее было ждать.
Но тут открылся один ларёк, и в нём стали продавать мороженое.
Люди на остановке как это увидели, так и побежали. И из автобусов руки протянулись с деньгами: «Клава! Шура! Возьми и мне!»
И сразу у ларька образовалась очередь, потому что было очень жарко, а мороженое ведь охлаждает, об этом и по телевизору говорят.
Все наши в ту сторону головы повернули, смотрят — люди идут с мороженым. Санька спрашивает:
— Это что они сосут?
Я говорю:
— Санька, это мороженое!
Санька спрашивает:
— Что замороженное?
Федяра говорит:
— Просто мороженое. Снег, значит.
Я говорю:
— Нет, Федяра, не просто снег, а это мороженое молоко. Коля говорит:
— Не молоко, а сметана.
Куварин говорит: