Дверь с шумом распахивается, грохает о кафель. Кафель, похоже, трескается, а затем шуршит у него за спиной, пока закрывается дверь. Он заходит не в первую кабинку, а в третью, которую он всегда выбирал. Оказавшись внутри, запирает щеколду. На обратной стороне дверцы есть крючок для пиджака — чудесным образом целый и невредимый. И теперь он хватается за этот крючок, почти на нем виснет, крепко прижимаясь лбом к холодному металлу туалетной кабинки.
Алюминий. К металлическому привкусу во рту теперь присоединился соленый. Кровь и слезы.
В голове снова вспыхивает видение спальни у него дома где разноцветные свечи и кусочки кожи рептилий, резной тис и ветки ясеня, красные ленты, лечебные травы и сушеные яблоки. Еще там книги, две из которых украдены из специального собрания в библиотеке. Помнится, он засунул их себе в штаны и вынес наружу, пока Брайан отвлекал внимание библиотекаря. Все эти вещи лежат в коробке у него в платяном шкафу. В коробке, которую он не открывал с прошлого года. А не открывал он эту коробку просто потому, что все ее содержимое — одна чепуха.
Да, одна чепуха, и все же теперь он о ней думает, хотя сам того не желает.
Искорка, плывущий апельсин, стакан крови, фокус с памятью, порез залеченный так, как будто его никогда и не было. Ерунда. Игрушки. Дурачество. Определенно не магия.
Чепуха.
Нет такой вещи, как магия.
Есть лишь кровь и слезы.
…а потом он просыпается.
Глаза Уилла резко распахнулись, и он мгновенно втянул в себя воздух, убежденный в тот момент, что перестал дышать, пока спал. «Апноэ», — подумал он. Нечто, не имеющее ни малейшего отношения ни к его сновидению, ни к лежащему впереди дню. Это слово выпрыгнуло в его сознание — и лишь тогда показалось важнее всего остального. «Синдром ночного апноэ, — вспомнил Уилл. — Внезапная остановка дыхания во сне. Засыпаешь и уже никогда не просыпаешься».
Эта мысль наполнила его холодным ужасом. С таким врагом невозможно было бороться. Уилл сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, а затем помотал головой, чтобы хоть как-то ее прояснить. Очень может быть, он перестал дышать лишь совсем ненадолго и почти мгновенно проснулся. Нелепо было бояться чего-то подобного.
Уилл негромко рассмеялся, но не смог не заметить в собственном смехе определенной нервозности. Лениво, почти как если бы его подсознание не желало, чтобы он понимал, что делает, он облизнул губы. Все получилось так, как будто его язык думал, будто может там что-то такое найти. Молочные усики. Шоколадное колечко, которое, благодаря снисходительным родителям, столь часто окружало его губы, когда Уилл был малым ребенком.
— Господи Иисусе, — прошептал Уилл и тут же содрогнулся. Ругательство-молитва прозвучала сущим эхом его сна, хотя теперь он уже не мог в точности вспомнить, почему. Уилл было ухватился за остатки сновидения, но они от него улетели. В памяти остались лишь крошечные осколочки.
Тот день, когда они узнали, что Майк Лейбо погиб. Теперь Уилл сел на кровати и тяжко вздохнул. Майк был чертовски славным парнем — скромным, держащимся в тени, чье присутствие всегда успокаивало, — и та утрата страшно их всех потрясла. Некоторых, впрочем, она также в чем-то сблизила.
По сути, большинство из них.
Вспышка событий прошлой ночи теперь снова к нему вернулась. Уилл вспомнил странный период дезориентации, который начался после того, как они с Дэнни поговорили о Майке. Выскользнув из постели, Уилл прошлепал в туалет. В мочевом пузыре ощущалась тяжесть.
«В чем же тут было дело? — подумал Уилл. — Что у меня с головой?» Как он мог хотя бы на миг забыть тот жуткий осенний день их последнего года в школе, ту сцену в коридоре, рыдания Эшли и вкус крови у него во рту? Отчаянно стараясь от всего этого отпихнуться, Уилл в то же самое время был всерьез озабочен подобным провалом в своей памяти. Что хорошего о состоянии его рассудка могла сказать способность сконструировать у себя в воображении приятную альтернативу, в которой Майк вовсе не умирал?
— Что же со мной за дьявольщина? — пробормотал Уилл себе под нос, толкая вперед дверь туалета и включая там свет.
Под потолком гудел вентилятор.
В зеркале его лицо казалось довольно бледным, а под глазами виднелись темные круги. «Не выспался, — подумал Уилл. — Или просто сон был слишком тревожным». Он уже решил, что после того, как этот уикенд закончится, он попытается найти кого-нибудь, с кем можно будет поговорить на предмет своего столь тревожного состояния. Мысль о том, что гибель Майка так мучила его и преследовала, что грядущая встреча выпускников заставила его впасть в некое причудливое заблуждение, не на шутку беспокоила Уилла. Впрочем, беспокоила далеко не так сильно, как альтернатива, каковой являлась некая разновидность умственной деградации.