Окоченевшие дикари уже повыползли из палаток и машин, кучкуясь около костерков и столиков в ожидании согревающего пойла. Палатка девиц тоже шевелилась. Иван Всеволодович крадучись приблизился к ней, решив подслушать, о чём там толкуют пробудившиеся лентяйки. Может быть, о нём? И не ошибся. Но сначала они деловито порассуждали о какой-то шубке, которую необходимо было приобрести Вере, а тугриков не хватало. Обсудив все достоинства шкуры и будущей хозяйки в ней и так и не определив, где добыть бабки, Вера вдруг спросила:
- Как ты думаешь, придёт?
Иван Всеволодович насторожился.
- Куда он денется? – не сомневаясь, ответила подруга. – Припрётся! Он на меня глаз положил.
Вера недоверчиво хохотнула.
- Было бы на что! – обиделась за себя. – Тебя от диет скоро ветром сдувать будет, - и сразу, не давая опомниться: - Что там у вас в море было?
- А ничего, - понятно было по голосу, что Лере эта тема крайне неприятна. – Разъярился и стал приставать.
Иван Всеволодович покраснел от стыда за своё гадкое морское поведение.
- А ты? – Вера чувствовала недоговорённость в ответе ушлой подруги.
- Отшила, конечно. – Нахал облегчённо вздохнул, удовлетворённый тем, что до безобразия не дошёл. – И поплыла, бросив его в море.
- Что-то мне показалось, что ты висела у него сзади на шее, - возразила дошлая Вера, а Лера громко и деланно рассмеялась.
- Ты ошиблась, милочка: это я его сзади выталкивала на берег.
Слышно было, как Вера вздохнула.
- Я бы не стала.
- Ну и дура! – осудила податливую подругу Иванова жертва. – Он же – сан-тех-ник, - произнесла растянуто и гнусаво-презрительно, и Ивану Всеволодовичу снова стало стыдно, но теперь за своё низкое социально-общественное положение.
- Та-ко-ой боль-шой… - сладко протянула Вера.
- Ну и пусть повкалывает у нас, - грубо определила роль большого благодетеля практичная Лера, и обе дружно захохотали, найдя достойный статус сантехнику.
- Я у тебя отобью его, - не унималась белая.
- Не выйдет, - уверенно возразила чёрная.
- Поспорим? – подначила первая. – Пари?
Приз не стал ждать оценки и так же неслышно, как пришёл, обошёл дёргающуюся в ажиотаже палатку и спустился к морю. Там он всласть нанырялся и наплавался и вылез на берег только когда посинел и покрылся пупырышками как свежий огурчик. Посидел немного на нагретом камне, обсыхая и загорая, с удовлетворением заметив, что кожу уже не шпарит жаром. Потом неторопливо оделся и, обойдя дикий лагерь, ушёл в цивилизованный городок.
Через полчаса снова появился у палатки.
- Козлятушки-девчатушки, - заблеял дурным козлобасом, - ваш папаша пришёл, молочка принёс.
Оказывается, козлятушки уже сидели в машине и наводили лицевой марафет. Даже не повернувшись, Вера деловито и с надеждой спросила:
- Пиво, что ли? – И вправду, какого ещё молочка можно ждать от здорового козла.
- Вот! – выложил тот из сумки большую пачку подтаявших пельменей.
Скосив глаза, злая козочка обрезала:
- Мы такого не едим!
- А это? – кормилец выставил две бутылки «Пепси».
Теперь и добрая козочка огорчила:
- Мы такого не пьём!
- Тогда – это, - всё ещё пытался обрадовать деток названый папаша, почти одногодок с ними, и торжественно водрузил на столик прозрачную коробку с шоколадными трюфелями.
- Отрава! – неумолимо определила Лера.
- Если только одинчик… - жалобно проскулила Вера, не в силах жертвовать вкусненьким ради фигуры.
- Один-два не повредят, - подтвердил искуситель. – У вас есть что-нибудь в виде котелка?
- Там, - показала пальчиком Вера, не отрывая глаз от коробки, но всё же сходила и принесла повару закопчённую кастрюльку, брезгливо держа её на пальчике за проволоку, привязанную к ушкам.
- Лады, - удовлетворился повар, остальное было делом хорошо освоенной холостяцкой техники.
Через полчаса варево было готово, отравляя застоявшийся парной воздух лагеря пленительными запахами какого-никакого, а всё же – мяса.
- Девочки, давайте ваши посудины.
И опять подала Вера, а Лера всё упорно и демонстративно расчёсывала свои роскошные длиннющие волосы, и без того гладкие и расчёсанные. Щедрый плебей наложил каждой в миску по четверти отваренного, а свою половину оставил в кастрюльке, слив воду. Поскольку третьей ложки не оказалось, то пришлось выстрогать из веточек две китайские палочки, действовать которыми его научил обрусевший китаец, попавший к ним в геологическую партию. Для аппетита бросил на пельмени по кусочку масла и посыпал свежим укропом, им – понемногу, а себе – щедро.
- Приступим, - пригласил, и никто не отказался.
Только ели они медленно, ковыряясь, морщась и откусывая по половинке. В конце концов, Вера съела всё, а вредина всё же оставила две штуки.
- Лера, доедай, - уговаривал заботливый кормилец, - а то сквозь тебя уже всё видно. – Лера сверкнула на него сердитым взглядом, но смолчала, посчитав, наверное, что на дающего злиться неприлично. – Бери пример с Веры – она молодец, умница, знает, что для ума нужна калорийная пища.
Лера, поняв двусмысленность замечания, фыркнула:
- Не поможет, - и закричала отчаянно: - А-а! Пропадай моя телега! – как когда-то Мария Сергеевна. Взяла Иванову палочку, наткнула пельмени и заглотила в два приёма. – Давай! – потребовала решительно. – Что там у тебя ещё?
По паре трюфелин хранительницы фигур слямали за милую душу. Осталась одна, вроде бы для бесфигурного мужлана, но он разрезал её пополам.
- Доедайте, - предложил, - мне вредно, - отказался с наигранным сожалением.
- У-у, провокатор! – точно определила умная Вера словами Марии Сергеевны.
- Вредитель, - подтвердила и та, которой ум надо было наедать.
Иван Всеволодович не обижался, он наконец-то наелся и был в полнейшем добродушии.
- Ладно, ладно! Вы пока завязывайте жирок, а я пойду, пообедаю.
- У-у-у! – завыли в унисон повеселевшие диетчицы, но он уже уходил, не слушая.
Обедать, конечно, не пошёл, вспомнив о трёх унылых осуждающих рожах, и решил тоже отложить мал-мала жирка, истраченного за последние дни
Постель Ивана-шахтёра была прибрана, бельё сменено, а на полях «АиФ» крупно начертано: «С меня хватит! Вали отсюда!! Пролетариям здесь делать нечего!!! Иван». Захотелось немедленно бежать к администраторше, ненавидящей отдыхающих, помахать ей ручкой и вежливо сообщить: «Адью вашему тухлому дому!». Вместо этого прилёг, подумав, что рвать когти так быстро неудобно, надо выдержать хотя бы недельку и тогда уж без промедления – вслед за Иваном. Приняв эту тягостную душевную муку, тяжело вздохнул, взял «АиФ» и попытался углубиться в вонючие интриги властей и их прихлебателей. Но, как ни старался, строчки расплывались, а газета опасно клонилась на нос, и… вдруг увидел, как Мария Сергеевна, то взлетая на высоких волнах, то пропадая между ними, плывёт прямо в открытое море, подёрнутое густым туманом. Он изо всех сил старался догнать, но почти не двигался, что-то неслышно кричал, пока вода не стала заливать нос и рот. И тогда, отчаянно замолотив руками, он… сбросил упавший на лицо «АиФ» и проснулся, мокрый от липкого холодного пота. Пошёл в душ, с облегчением постоял под холодной водой, смывая страх и с тоской думая, что сон, скорее всего, в руку. Чтобы окончательно развеяться, побрёл к чужому неприветливому морю. Оно заметно испарилось за день, оголив прибрежную гальку, рассеянную в песке. Хоте искупаться… и раздумал. «Пойти что ли к девам?» - подумал лениво и, еле волоча ноги, потелепал к дикарям.
Молодайки лежали животами, вернее тем, что от них осталось, на спальных мешках, распустив ленточки квази-бюстгальтеров.
- Я иду! – предупредил, приближаясь, надоедливый и стыдливый не по профессии сантехник.
Кто-то буркнул, не поднимая положенной на щеку голову и не открывая глаз:
- Ну и иди.
Приблизившись, Иван Всеволодович полюбовался изящными вогнутыми спинами и миниатюрными попками, не пригодными для лёгкого деторождения, и ещё раз предупредил: