— Снег да вода — в походе беда, — и торопливо зашагал вперед.
— Пришла беда, отворяй ворота! — Возглас Антона разбудил поисковиков.
— Что стряслось? — спросил Дмитрий Николаевич.
Антон отвернул полог палатки. В треугольном просвете люди увидели медленно опускавшиеся хлопья снега.
— Ну, уж это ни на что не похоже! — обозлился Николай. — Ведь август, август! Взбесились они там, что ли? — взглянул он на небо.
Дмитрий Николаевич поспешно одевался.
— Рановато для зимы. Обычно снег выпадает после двадцатого сентября. Возможно, что это временное явление, но кто знает, сколько оно будет продолжаться? Товарищи, надо запастись топливом.
Весь день люди молча рубили и сваливали у палатки горелые коряги. Изредка кто-нибудь ласково похваливал Кузю, усердно таскавшего дрова вместе со всеми. В безветренной тишине чувствовалось грозное предостережение. Чем белее становилась земля, тем суровее темнело небо.
Спать решили вповалку. Теплей. Когда Николай, устраивавший общую постель, взял одеяло Петра, всем стало не по себе. Они лежат в тепле, защищенные от непогоды, а где-то бредет усталый, голодный Петр.
Прижавшись вплотную друг к другу, люди лежали без сна, прислушиваясь к ветру. Снегопад превращался в пургу…
— По моему расчету, Петр должен подходить к поселку, — задумчиво проронил Николай.
— Трудно предположить такое, — возразил Дмитрий Николаевич. — Ведь он идет голодный.
— Нет, не на подходе он. Сегодня двадцать седьмое, а вышел он семнадцатого. Считай, пройти ему надо почти триста километров — по тридцать километров в сутки, ежели по хорошей дороге, а ведь он по бездорожью и голодный.
Пурга, пурга.
Хрипло дыша снежной пылью, отплевываясь, как пловец, Петр выгребался из рыхлых сугробов. Перед ним возникали смутные очертания человеческого жилья и, обманув призрачной надеждой, рассыпались…Слой за слоем покрывает Петра сыпучий снег…
— Скорей, скорей! — кричит он и забинтованными руками сгребает с себя простыни.
Усталая медсестра поправляет на голове больного пузырь со льдом и, наклонясь, слушает горестный шепот:
— Помрут они с голоду… Помрут! — Бредовые слезы катятся по рыжеватой щетине небритых щек.
И снова сбрасывает с себя простыни.
— Ну как? — спросил врач, входя в палату.
— Все тот же бред, — ответила сестра. — А у вас как? Не знаете, послали им помощь?
Врач прикладывает руки к нахлестанному ветром лицу.
— Сейчас в райкоме собрали каюров. Они говорят, на собаках не пробиться. Секретарь побежал в радиоузел просить помощи у Магадана. Одна надежда на самолет.
Пурга бушевала девятые сутки.
В занесенной снегом палатке было сравнительно тепло. С утра на печке кипел чайник, и поисковики пили кипяток. Это был завтрак. В полдень кипяток назывался обедом, а вечером — ужином. От этих названий горячая вода не становилась сытнее, но людям казалось, что это помогает поддерживать порядок нормальной жизни. Единственное, что они могли противопоставить жестокой власти стихии. Николай пытался шутить:
— Жаль, что у нас резиновые сапоги. У Майн-Рида в таких случаях путешественники варят мокасины и ременные лассо.
Дмитрий Николаевич лежал пластом. Заострившиеся черты лица вызывали тревогу у Николая и Антона. Не по годам старому геологу переносить приключения. Но Дмитрий Николаевич не жаловался.
Только Кузя (по-звериному откровенный) дремал целыми днями, изредка открывая глаза. Людям становилось не по себе от смиренного взгляда голодных собачьих глаз.
— Прямо душу выворачивает. Как это у Маяковского? «…увидишь собачонку…». Эх, позабыл вторую строчку, а кончается так: «Из себя готов отдать печенку, мне не жалко, дорогая, ешь!» — бормотал Николай.
Каждый из поисковиков думал одно: дошел ли Петр?
Однажды Кузя насторожился и, заворчав, бросился к выходу.
— Тише, слушайте! — замахал руками Антон. Сквозь вой пурги слышался тяжелый, медленный гул.
Шатаясь от слабости, поисковики выбрались наружу. Снег залеплял глаза, но над ними ясно слышался гул. Невидимый самолет описывал гудящие круги.
— Нас ищут! Значит, жив Петруха! Ура-а… — шепотом кричали люди.
Они вглядывались в клубящуюся белую муть и, прислушиваясь, считали круги: один… второй… третий… четвер… гуденье удалялось. Самолет уходил прочь.