Как же ты ее не изменишь, когда посмотрите сами: дождей маловато, земля трескается, колос вянет, зерно сохнет…
А раз зерно вянет, а раз колос сохнет — чертова батька будешь лепешки есть…
Это не мы, старые люди еще так говорили…
Выходит, новые способы нужны, потому старые подкачали…
Хотя, ежели по правде вам сказать, старые те способы… Эх, и хорошие же были способы!..
Возьмите земледелие.
Сеешь… Так думаешь разве о том, как глубоко пахать и какой сеялкой сеять?..
Дурак был бы я так думать!..
Вышел, надел мешок на шею, перекрестился:
— Во имя отца и сына и святого духа, аминь! В добрый час!
Посеял, стал посреди нивы, поглядел на все четыре стороны, еще раз перекрестился:
— Уроди, боже, на трудящего, на ледащего, на просящего, на крадящего и на всякую долю.
И все.
Пришел домой и — к жинке:
— Уже! Давай поужинать.
И ходишь себе, по хозяйству там что-нибудь поделаешь, а она тебе и растет да растет…
И бог был как бог.
Если и не уродит на трудящего, то на ледащего, и на просящего, и на крадящего обязательно уродит…. . . . . . . . .
Севообороты теперь пошли…
Делят десятины на участки и высчитывают потом, где, что и когда посеять…
А прежде хорошие хозяева сами знали, где сеять нужно…
Где раньше всего загремит гром, там и сей, потому что там лучше всего уродит…. . . . . . . . .
Опять же засуха…
Чего только теперь не выделывают, чтобы от засухи избавиться! И ранние пары, и унавоживание, и бурьяны уничтожаешь, и землю разрыхляешь, и пропашные растения сеешь…
А раньше разве это делалось?..
Да никогда на свете!..
Обольешь, бывало, водой пастухов или украдешь крест с могилы висельника и бросишь его в болото, и пойдет дождь.
А то запрягутся девчата ночью в плуг, вспашут улицу, нарвут овощей, посадят в свежие борозды, возьмутся за руки и вокруг того "огорода" нового:
— Дождик, дождик, приходи!
И пошлет господь дождь. . . . . . . . .
Хороши были старые способы!
Да, времена теперь не те!
Не берут они, эти способы, не помогают.
Бог испортился…
Молишь-молишь, молишь-молишь — ничего. Нету урожая…
Вот тут и задуматься нужно…
Нужно, потому что посмотришь на совхоз или на коллектив — там лучше…
И рожь лучше, и пшеница лучше, и все лучше.
Что бы оно значило?
Сказать, что богу молятся, так нет.
Выходит, что земля изменилась, новых способов требует…
С одной стороны — в коллектив идти очень все-таки не хочется, ибо что там ни говори, а оно "коммуния"…
А с другой стороны — нужда наседает… До того наседает, что такими местами светишь, какими сроду не светил.
Вот тут тебе и покумекай.
Что делать, и не скажу…
Оно все-таки правда. Как-то заехал мне в ухо Пилип, а человечище он здоровый. Один не осилю… Попросил кума — вдвоем хорошо набили… Втроем, пожалуй, еще лучше бы набили.
Выходит, вроде коллективом лучше…
Вот задача. . . . . . . . .
Между прочим, на Украине уже тысячи коллективов…. . . . . . . . .
Вот задача!
1925
Перевод Е. Весенина.
Днепром
Это песня такая…
Пойте ее, если охота, сами, так как меня она в данном случае абсолютно не касается.
Я не коса, никто мне не поет жалобно "плыви", и никакая дивчина, что косу чешет, не идет "вслед" за мной. Единственное, что из этой песни мне осталось, — это то, что я вправду "плыву, уплываю с водой", но этого для песни, да еще для жалобной, маловато.
Просто плыву, и все.
Приехал на пристань, взошел на "Коммунар" (пароход так называется) и сел на скамейку…
Гудок прогудел трижды, командир крикнул:
— Отдай концы!
Концы эти ему отдали, он нагнулся и гаркнул в медную дудочку:
— Вперед! Малый!
Пароход тронулся, по его бокам залопотали колеса, я "сделал ручкой" знакомым, что стояли на пристани, и поплыл, — и все.
Так вот и плыву…
* * *Поплыл я, нужно вам знать, от Киева. Поплыл, как уже сказано, "уплыви с водой", то есть в ту сторону, куда течет река.
Река, которой я плыву, называется Днепром.
Ну что же, значит, про Днепр.
Нет, давайте я сначала про Киев, как на него с Днепра смотрится, а потом уже про Днепр, а то Киев вот-вот уже исчезнет, а Днепр протянулся аж туда, где врангелевские жабы дают вот той самой штуки, что… Как же оно называется?..
Ну и красивый же с Днепра Киев, "мать городов русских"! Разлегся старый над кручей, слепящими огоньками прикрылся, зелеными ветками окутался, закурчавился и лежит…
Да такой уж он зеленый, да такой уж он пышный, да такой уж он высокий и приглядный, что глаз от него оторвать невозможно.