Голоса из свиты Ёлкина:
— Ай! Во колотит-то!
— Мама, роди меня обратно!
Голос Татьяны:
— Папа, с тобой всё в порядке?
Голос Ёлкина:
— Эт чё, промахнулись никак? Кажись, мы тогда попали, когда я под наркозом лежал.
Голос Геньки:
— Ё-моё, проклятые империалисты — на отечественном сырье работать нужно! Не та реакция пошла…
— Геня, ты так не шути…
Вдруг откуда-то возник знакомый для всех голос:
— Я благодарю вас, товарищи, за оказанную мне поддержку. Надеюсь, вы правильно сделали свой выбор, и я постараюсь оправдать ваше доверие в лице президента России…
Постепенно темнота рассеялась, вихри времени утихомирились, легли в свои русла. Борис Николаевич со свитой, Генька со своей машиной оказались на том же месте, откуда начали путешествие. Все стали оглядываться по сторонам, друг на друга и ощупывать себя.
— Ну чё, с прибытием, что ли? — неуверенно поздравил окружающих Ёлкин.
— Спасибо…
— М-да… — ещё более неуверенно промямлила свита.
— А чей это голос мы сейчас слышали? — спросил Борис Николаевич. — Что-то уж очень знакомый… Но не мой. И чего это он говорил от лица какого-то президента России? В России пока только один президент — это я.
— У меня мороз по коже пробежал от его голоса, — признался Валентин Юнашев.
— И у меня, — согласился Сергей Ястребженский.
— Что-то уж очень знакомый… — ревностно перебирал в памяти Борис Николаевич. — Никак не вспомню. С этим перемещением в голове все перемешалось.
— Геннадия Андреевича Зюзюкина это голос! — сказала Татьяна, начинавшая о чём-то догадываться.
— Он, родимый, — осклабился Генька. — У нас в девяносто шестом вся Сибирь за него голосовала.
— Ну и… чё, выбрали что ли? — недоумённо спросил Ёлкин.
— Вас же выбрали! — удивился Генька.
— Гений Иванович, вы что же нас в виртуальный мир перенесли? — с опаской поинтересовался Бородкин.
— Да я, вообще-то говоря… и сам не знаю, куда нас занесло, — почесал в затылке Генька. — Немножко не та реакция пошла… А SОНЬКА моя с норовом…
Все находящиеся в лаборатории с опаской переглянулись.
— Будем считать, что Геннадий Андреевич затесался в эфир случайно, — успокоил всех Ястребженский. — Вы же знаете, Борис Николаевич, как захламлён эфир.
— Ну хорошо, — повеселел Ёлкин. — Значит, расходимся по своим местам и принимаемся за работу. «Нас ждут великие дела!» — как говорил король Зигфрид.
— Фридрих, папа, — поправила отца Татьяна. — Так говорил Фридрих Великий, король Пруссии.
— Ладно, в кого только ты умная такая, понимаешь. Так говорю я, первый президент России: нас ждут великие дела! — повторил Ёлкин и решительно направился к выходу.
Свита поспешила вслед за ним.
И вот, целеустремлённо шагая в окружении команды по кремлёвскому коридору к своему кабинету, Борис Николаевич вдруг увидел, что навстречу ему движется такая же группа людей. Из-за своей начинавшейся близорукости Ёлкин не смог разглядеть кто возглавлял эту группу. Но то, как бодро они шагали, очень не понравилось Борису Николаевичу. У дверей в кабинет, на котором красовалась табличка «Президент Российской Федерации Борис Николаевич Ёлкин», обе команды встретились: во главе второй команды оказался Геннадий Андреевич Зюзюкин! От неожиданности и такой наглости у Бориса Николаевича и всех его сотоварищей поотвисали челюсти.
— Ах вот вы где, Борис Николаевич! — первым воскликнул Геннадий Андреевич, чему-то ужасно обрадованный. — Это хорошо, что вы сами явились для передачи дел, а то мне сообщили, что вы больны. Простужены, так сказать, — с иронией уточнил Геннадий Андреевич.
— Для передачи чего? — пришел в себя Ёлкин. — Для передачи кому?
— Мне, мне, — наслаждаясь произведённым эффектом, повторил Зюзюкин. — Для передачи дел мне, Борис Николаевич. Я понимаю вас: не так-то просто, наверное, расстаться с… — Геннадий Андреевич стал подыскивать более деликатное выражение, — … с таким постом.
Ёлкин и его окружение снова погрузились в легкий шок.
— Простите, а какой нынче год? — догадалась, наконец, поинтересоваться Татьяна.
— Ха-ха-ха! — расхохотался Зюзюкин, и вся его свита подобострастно развеселилась. — Шутку я оценил. Да, вы правы: ваше время истекло. Ну что ж, справка персонально для вас: сейчас июль двухтысячного года. Начало нового века, новой эры. Хотя иные утверждают, что третье тысячелетие начнётся через год. Но мы его начнём сейчас. С приходом к власти коммунистов всегда начиналась новая эра! — торжественно заверил Геннадий Андреевич, и его товарищи по партии зааплодировали.