- Очумела никак? Вон весь угол-то утюгом сожженный. Моя это простыня! - доказывала Серёгина.
- Не утюг это, а ржавчина! - не унималась Ниловна. - Бак у меня ржавый: кипятила, вот и пригорела она у меня. Моя это простыня!
- Как же, держи карман! Её это простыня! Губу раскатала на чужое добро, - окончательно завладела спорным имуществом Серёгина.
- Подавись моей простынью! - пожелала Ниловна, понимая, что потерпела поражение. - Век тебе на ней одной спать, мужика не знать.
- Фу, дура старая!
- А ты дура молодая!
Мимо них, скорбно поджав губы и закатив глаза, прошествовали сёстры: в каких ужасных условиях они вынуждены существовать!
Постепенно «хоромы», освобождаясь от белья, верёвок, сломанной мебели и прочего хлама, преображались, превращаясь в более-менее благообразную огромную комнату с тремя окнами, правда, больше похожую на спортзал. Наина Иосифовна уже мысленно прикидывала, как в ней разместить мебель и разместиться самим.
Валентина Ивановна, решив, что её миссия окончена, пожелала новосёлам удачно обустроиться на новом месте и распрощалась.
Тем временем Наина Иосифовна с дочерью прошли смотреть кухню. По стенам кухни и коридора, тянулись ядовитые тёмно-зелёные панели, - видно, другой краски у жилконторы не водилось. Впрочем, потолок и остальная часть стены были так закопчены, что панели различались с трудом. В одном месте потолка отвалился огромный кусок штукатурки, обнажая дранку. По стенам стояли три газовые плиты, покрытые слоем жира, а трубы и провода были мохнатыми от многолетней копоти. В центре кухни кучковались разношерстные деревянные столы, с потолка свисала тусклая лампочка с чёрной от мух липучкой, а по стенам были развешены посудные полки с алюминиевыми коричневыми кастрюлями. По столам и плитам вольготно паслись стада тараканов.
Были также осмотрены ванная комната со скользкими, как в гроте, стенами, разбитая ванна, чёрно-серая внутри, и туалет, напоминающий привокзальный в захолустном городке.
Весь коридор был заставлен шкафами всевозможных времён. Тут были шкафы 40-50-х годов, основательные и неподъёмные, как та эпоха: их вынесли в коридор, приобретя более современные. Были шкафы современные, приобретённые по случаю ещё в застойные времена, в надежде на лучшую жизнь - то есть отдельную квартиру. Сначала эти шкафы тщательно береглись, оборачивались покрывалами, чтобы не поцарапалась полировка. Со временем, когда надежды на лучшую жизнь таяли, терялась и ценность шкафов. Покрывала снимались, шкафами начинали пользоваться. Порой эти шкафы ненавиделись, как виновники несбывшихся надежд. Потом они превратились в неотъемлемую часть коммунального коридора, как встроенная мебель.
Наина Иосифовна, закалённая жизнью, перенесла осмотр мест общего пользования мужественно, но Татьяна заметно сникла.
Тем временем в квартиру ввалились грузчики, и с ними - Гений Иванович Безмозглый, в силу своей универсальности будучи везде на подхвате.
- Ну чего, мебеля-то вносить? - поинтересовался он.
- Вносите! - распорядилась Татьяна.
В трудные минуты, когда отец депрессировал, она всегда брала бразды правления семьёй в свои руки. Точнее, обеими семьями - родительской и своей. Если разобраться, то настоящей главой семьи была именно она.
- Лёша, - обратилась она к мужу, - проследи-ка это дело.
Гений Безмозглый, деловито осмотрев комнату, присвистнул, выражая удивление её размерами, и подошёл к зарешеченному окну.
- О, с видом на помойку! - почему-то радостно воскликнул он.
Ёлкины бросились к окнам: действительно, под ними красовались три переполненных мусорных бака.
- Боря, можно сходить в жилищную контору и попросить перенести эти баки, - утешила мужа Наина Иосифовна.
- Из уважения... За прошлые, так сказать заслуги... - поддакнул Генька.
- Ну... если за заслуги, тогда ещё ближе пододвинут... - удручённо проговорил Борис Николаевич.
- Но как мы так жить будем? - недовольно спросил Борис-младший.
- А как все живут, так и мы будем! - отрезала вдруг Татьяна. Трудности, так же как и отца в политике, её мобилизовали. - Начинаем новую трудовую жизнь простого советского человека!
Алексей деловито распоряжался относительно вносимой грузчиками мебели и вещей, и вскоре спортзал стал похож на склад мебельного магазина, где волею случая приютились беженцы.
- Как же мы будем все в одной комнате? - растерянно спросила Наина Иосифовна.
- Можно перегородки как-нибудь поставить, - предложила Татьяна. - Гений Иванович, - обратилась она к Безмозглому, - вы не могли бы нам соорудить что-нибудь наподобие перегородок?
- О чём речь, Татьяна Борисовна! Сбацаем! - охотно откликнулся Генька. - Из чего?
Все вещи и мебель уже были внесены, но два больших шкафа оказались лишними для этой комнаты и стояли в коридоре.
- Вот из них и делай! - ткнул пальцем в шкафы Борис Николаевич.
- Боря... - заикнулась было Наина Иосифовна. Но супруг так грозно зыркнул на неё, что та сразу поняла всю суетность своего возражения.
- Сбацаем, президент! - согласился Генька, с готовностью юркнув за инструментами.
«Вот такие и революцию в семнадцатом сбацали, - подумал Борис Николаевич. - А чтоб их, всех этих гениев безмозглых...»
- Пилю-стругаю, ЭВМ починяю! - появился с инструментами Генька и с радостью набросился на президентские шкафы. - Как комнату делить будем? - живо поинтересовался он.
- На три части, наверное, - предположила Татьяна. - Часть папе с мамой, часть нам с Лёшей, и детская.
- Резон! - согласился Генька. - Три ж окна, значит, каждому по окну.
- Ма, у меня что же не будет своей комнаты? - недовольно спросил Борис-младший. - Я что, вместе с Глебкой жить буду? Мне заниматься надо, он мне будет мешать!
- Не боись, я и тебе отдельный кабинет сбацаю, - подмигнул Борису Генька.
- А окно?
- Поделим!
Скоро, где мебелью, где досками от разобранных шкафов вся пятидесятичетырёхметровая комната была разгорожена на две больших и две маленьких комнаты. До потолка перегородки не доходили на добрый метр - не хватило материала.
- Шик-блеск! - воскликнул Генька, восседая на секции финской стенки и любуясь своей работой. - Имеете четырёхкомнатную квартиру, чего вам?
- Да уж... - тяжело вздохнула Татьяна.
- Ничего, - постаралась утешить семью Наина Иосифовна и обратилась к мужу: - Боря, ты вспомни своё детство: вы жили вшестером в одной комнатушке вместе с козой и спали на полу, прижавшись друг к дружке!
- Так это ж какие годы-то были! - возразил Борис Николаевич. - Это что получается - от чего ушёл, к тому и пришёл? Ради чего я работал? За что я боролся столько лет?! Эх! - в сердцах сказал Борис Николаевич и вышел, резко хлопнув дверью.
- Мам, не напоминай ты ему лишний раз, - попросила Татьяна. - Ты видишь, в каком он состоянии.
- Я же хотела его как-то поддержать...
- Пойдём лучше на кухню.
Женщины отправились разбирать коробки с посудой.
Вскоре на кухню вышел Борис Николаевич и смущенно обратился к соседям:
- А... стульчака в туалете у вас, что ли, не полагается?
- Стульчак, милый, у нас у каждого свой, - пропела Ниловна. - Идешь в сортир - неси свой стульчак. Сделал свое дело - уноси его к себе.
- М-да...
- А как же! Я однажды оставила свой стульчак, так на него какая-то образина ногами взграбасталась, - пожаловалась Ниловна и выразительно посмотрела на Софокла.
Софокл втянул голову в плечи и стал смотреть в окно.
- А мы и не прихватили своего стульчака, - растеряно проговорила Наина Иосифовна.
- У вас, небось, на прежней квартире голубой унитаз был, и стульчак в цветочек, - зло предположила Серёгина.
- И гирька на золотой цепочке! - заржал Софокл.
- Отстал ты от жизни, Софка! - ухмыльнулся Вовчик Железо. - Это у тебя в одном месте гирька подвешена. А на современных горшках нажимаешь кнопочку - и будьте-нате. Ты, Софка, хоть в магазин сходи, посмотри.
- С его рожей в магазин-то не пустят, - заметила Харита Игнатьевна. - Он же обязательно сопрёт что-нибудь.
- Не, я раз в помойке журнал с картинками нашёл, - миролюбиво сказал Софокл, пропустив мимо ушей замечание относительно его рожи, - а там в квартире красотища такая...