- Ах вот вы где, Борис Николаевич! - первым воскликнул Геннадий Андреевич, чему-то ужасно обрадованный. - Это хорошо, что вы сами явились для передачи дел, а то мне сообщили, что вы больны. Простужены, так сказать, - с иронией уточнил Геннадий Андреевич.
- Для передачи чего? - пришел в себя Ёлкин. - Для передачи кому?
- Мне, мне, - наслаждаясь произведённым эффектом, повторил Зюзюкин. - Для передачи дел мне, Борис Николаевич. Я понимаю вас: не так-то просто, наверное, расстаться с ... - Геннадий Андреевич стал подыскивать более деликатное выражение, - ... с таким постом.
Ёлкин и его окружение снова погрузились в легкий шок.
- Простите, а какой нынче год? - догадалась, наконец, поинтересоваться Татьяна.
- Ха-ха-ха! - расхохотался Зюзюкин, и вся его свита подобострастно развеселилась. - Шутку я оценил. Да, вы правы: ваше время истекло. Ну что ж, справка персонально для вас: сейчас июль двухтысячного года. Начало нового века, новой эры. Хотя иные утверждают, что третье тысячелетие начнётся через год. Но мы его начнём сейчас. С приходом к власти коммунистов всегда начиналась новая эра! - торжественно заверил Геннадий Андреевич, и его товарищи по партии зааплодировали.
Борис Николаевич повернулся к своей свите, все ещё пребывавшей в прострации, зловеще прошипел:
- Ну я этого Гения! - и показал отсутствующему Геньке кулак.
- Одно слово - Безмозглый! - выдохнул Валентин Юнашев.
- Папа, ты только не волнуйся, - попросила Татьяна. - Ещё можно всё поправить: Гений Иванович вернёт нас обратно.
- Где этот охламон? - грозно спросил Ёлкин.
- В лаборатории остался.
Ёлкин снова обернулся к Зюзюкину, решив поменять тактику:
- Что ж, Геннадий Андреевич, я надеюсь, вы честно победили на выборах. Теперь этот кабинет по праву принадлежит вам, - Борис Николаевич указал на дверь с красивой табличкой.
- Надпись вот только сменить нужно, - уточнил Зюзюкин.
- Это дело несложное. А нам разрешите-ка удалиться на... небольшую оправку, так сказать.
- Конечно, конечно, - великодушно разрешил Зюзюкин. - Я же понимаю: предвыборные волнения, стрессы - в вашем возрасте... Я думаю, вам нужно серьёзно отдохнуть от государственных забот, Борис Николаевич. На заслуженный отдых, как говорится. Но если вам будет что-нибудь нужно в личном, так сказать, порядке, прошу не стесняться - обращайтесь прямо ко мне. А свои распоряжения относительно вас я пришлю.
«Да уж, как же, приду я к тебе с поклоном, разбежался, - подумал Ёлкин. - Распоряжения свои относительно меня он пришлёт. Губу раскатал! Сейчас вернёмся назад в свой девяносто восьмой, а потом в девяносто шестой, и хрен ты у меня победишь на выборах».
А вслух сказал:
- Хорошо, Геннадий Андреевич. Ещё раз поздравляю с победой и желаю удачи.
- Спасибо, Борис Николаевич, - от успеха Зюзюкин даже поверил в искренность экс-президента.
На прощание оба пожали друг другу руки.
«Отцарствовал своё, старый маразматик», - самодовольно подумал Зюзюкин, крепко сжимая руку Ёлкина.
«Как пошла бы тебе эсэсовская форма», - в свою очередь подумал Ёлкин, тряся влажную ладонь Зюзюкина.
Когда Борис Николаевич со свитой быстрым шагом вошли в лабораторию, Генька удручённо возился у своей SОНЬКИ.
- Сукин ты сын, понимаешь! - набросился на него Ёлкин. - Ты куда это нас перекинул? Это же в кошмарном сне не привидится такое!
- А куда? - поинтересовался Генька.
- В двухтысячный год - вот куда! Башка, два уха!
- В двухтысячный?! Ё-моё! - глаза у Геньки полезли на лоб. - То-то я думаю, что-то нас как-то необычно колбасило... В будущее! Она ж у меня только на прошлое работала!
Но никто не разделил честолюбивых восторгов конструкторского ума Безмозглого.
- Коммунисты снова к власти пришли, - хмуро сказал Борис Николаевич. - Зюзюкин на выборах победил.
Генька присвистнул.
- Значит, снова светлое будущее строить начнём, - предположил он. И лукаво подмигнул: - Это ж, выходит, мы снова все «товарищи» стали?
- Тамбовский волк тебе товарищ, - оборвал его Ёлкин. - Ты что там нахимичил со своей машиной, чучело сибирское?
Генька опять почесал затылок. Сразу по прибытии, проводив высоких гостей, он бросился за светонепроницаемую портьеру, но - увы! - бутылок «Абсолюта» за ними не было: они остались в девяносто восьмом году. А тут ещё эта катавасия с перемещением... Одни неприятности!
- Да я... того... - стал мямлить он.
- Ну?!
- Шампанского маленько в неё добавил. Сонька моя, покойница, шампанское любила...
- Дур-рак! - воскликнул в сердцах Ёлкин. - Кто же водку с шампанским мешает?!
- То-то я думаю: не та реакция у меня пошла...
Борис Николаевич хотел сгоряча совсем уж нехорошо ругнуться, но покосился на дочь и сдержался.
- Вот что... Гений ты наш Безмозглый, понимаешь, - обратился он к Геньке, стараясь, насколько возможно, держаться в рамках. - Давай-ка живо нас обратно, хотя бы в родной девяносто восьмой вертай.
- Не получится живо, - развёл руками Генька. - Тут дело такое, что в бидоне из составляющего узла перемещений дыра образовалась. Чёрт-те знает, то ли бидон проржавел, то ли топливной смесью разъело. В дыру эту все винные пары от перегонки «Абсолюта» и вышли. А у меня работает принцип закрытой циркуляции: на чём приехал, значит, на том и уезжай, только в обратном порядке. Теперь ехать обратно-то не на чем!
- ...мать твою... - не выдержал всё же Борис Николаевич и зловеще двинулся на Геньку. - Башку с плеч!
Генька юркнул за SОНЬКУ, серьёзно опасаясь за свою жизнь.
- Как же я без башки перекидывать вас обратно буду? - ощерился он из-за бидонов. - Вы без моей башки тут навечно останетесь. В светлом, так сказать, будущем.
Безмозглый наглел на глазах. Однако в правоте его слов никто не усомнился.
- Гений Иванович, - вмешался Сергей Ястребженский, решив пойти на компромисс, - мы вполне допускаем, что у вашей машины могут быть технические сбои и прочие недочёты. Но у нас к вам убедительная просьба: пожалуйста, верните нас в исходное положение.
- Я всё исправлю, - пошёл на мировую Генька. - Только мне время нужно: покумекать маленько.
- Давай кумекай быстрей, дубина стоеросовая, понимаешь! - в гневе Ёлкин был страшен. - До вечера время тебе даю! Чтоб сегодня же перекинул нас обратно!
- Да мне чего, мне хоть сейчас, - стал оправдывался Генька. - Вот поди знай, как она, - он кивнул на SОНЬКУ. - Я ж говорил, она у меня с норовом. И топлива нету - все ёмкости пустые.
- Дать ему всё, что нужно, - распорядился Ёлкин, обращаясь к Бородкину. - А вы, Валентин Борисович, проследите за ходом работ.
- Борис Николаевич, - сказал Бородкин. - Я не уверен, что смогу дать Гению Ивановичу всё, что ему нужно при сложившейся на данный момент ситуации.
Ёлкин крякнул.
- Валентин Борисович, возьмите дело под свой контроль, - ещё раз попросил он руководителя своей администрации, понимая, что ситуация неожиданно сложилась не в их пользу, и от любых неосторожных действий может стать необратимой. - И как можно скорее. Промедление смерти подобно. Будете докладывать мне о ходе работ каждый час. Крайний срок - шесть часов вечера. А я пока поеду домой отдохнуть. Квартиры-то наши, надеюсь, ещё целы?
- Куда же им деться, Борис Николаевич? - удивлённо спросил Сергей Ястребженский и осёкся на полуслове: от новой власти можно ждать всё, что угодно.
От этих мыслей у всех, находящихся в лаборатории, холодок пробежал по спине. Только Геньке Безмозглому было всё равно.
ГЕННАДИЙ АНДРЕЕВИЧ ПОЁТ СОЛОВЬЁМ
Борис Николаевич, прийдя к себе домой, застал обычно спокойную Наину Иосифовну крайне взволнованной.