— Кто назвал? — спросил я.
— Голоса сестер похожи, и князь Юсупов, находившийся в соседней ложе, ручаться за точность не может. То ли Александра, то ли Екатерина. А может, и сама Наталья Николаевна, хотя последнее и кажется невероятным. Государь очень недоволен.
— Чем недоволен?
— Не знаю. Недоволен, и всё.
И мы стали смотреть третий акт.
Глава 23
Заговор с императрицей
— Письмо настолько оскорбительно, что примирение невозможно, — Геккерен‑старший всем видом показывал, что как ни тяжело ему посылать барона д’Антеса де Геккерена на поединок, поступиться принципами он не в состоянии.
Иначе думал барон д’Антес, во всяком случае, энтузиазма он явно не выказывал. Потому и позвал меня — секундантом. Желает стреляться Луи, а к барьеру идти Шарлю. Нет, всё согласно принятому в этом времени порядку, посланник не должен стреляться, ведь если его убьют, случится международный скандал. Конечно, король Виллем войну России не объявит, где Нидерланды, где Россия, да и казна у Виллема пуста, так бывает в Европе, буржуазия богата, а монархия бедна, денежки король тратит не по уму, всё надеется образумить и вернуть сестру Бельгию. Войну не объявит, а всё‑таки неловко получится. Другое дело д’Антес: невелика фигура, д’Антесом больше, д’Антесом меньше, никто в Европе и не заметит.
— Значит, невозможно, — уточнил я.
— Решительно! Такое письмо, такое письмо…
— Господин Пушкин мастер пера, это верно. Так может наградить прозвищем, что не вырубливается оно топором, влепливается сразу на вечную носку, пойдет и в род, и в потомство, и на службу, и в отставку, и в Петербург, и на край света. Полумилорд, полуневежа…
— Простите?
— Нет, это я так… О господине Пушкине. Мастер, мастер оскорблять. Значит, стреляться до окончательного исхода?
— Да.
— То есть в случае, если оба противника после первого выстрела останутся невредимыми, дуэль продолжается?
— Да.
— До той поры, покуда хотя бы один из стреляющихся не будет убит или по состоянию ранения не сможет продолжить дуэль?
— Да.
С каждым «да» Луи Геккерена барон д’Антес становился мрачнее и мрачнее. Хорошенькая перспектива — быть убитым или не смочь продолжить дуэль по состоянию ранения. А что вы думали, Георг Карл фон Антес? Что вас усыновляют для того, чтобы передать титул, имение, капитал? Ага, ага, сейчас. Голландцы мастера торговли, а кабанчика на праздник зовут не пиво пить, нет, не пиво.
— Хорошо, я согласен быть секундантом господина барона Шарля де Геккерена на указанных вами условиях.
Геккерен‑старший иного и не ожидал. Он поклонился — и вышел. Ему нужно заниматься межгосударственными делами.
Барон д’Антес же ничем иным, кроме дуэльного дела, заниматься не мог. Как заниматься, когда тебе, молодому, красивому, общему любимцу, предстоит идти к барьеру?
— Всё бы ничего, — начал я, — если бы это господин Пушкин вызвал вас на дуэль. А так…
Я помахал незапечатанным конвертом, в котором находился ответ Геккерена‑старшего Пушкину. Разумеется, я уже прочитал его — с позволения и по настоянию посланника:
«Милостивый государь. Не зная ни вашего почерка, ни вашей подписи, я обратился к г. барону Магелю, который вручит вам настоящее письмо, чтобы убедиться, действительно ли то письмо, на какое я отвечаю, исходит от вас. Содержание его до такой степени выходит из пределов возможного, что я отказываюсь отвечать на все подробности этого послания. Вы, по‑видимому, забыли, милостивый государь, что именно вы отказались от вызова, направленного вами барону Жоржу де Геккерену и им принятого. Доказательство тому, что я здесь заявляю, существует — оно писано вашей рукой и осталось в руках у секундантов. Мне остаётся только предупредить вас, что г. барон Магель отправляется к вам, чтобы условиться относительно места, где вы встретитесь с бароном Жоржем Геккереном, и предупредить вас, что эта встреча не терпит никакой отсрочки.
Я сумею впоследствии, милостивый государь, заставить вас оценить по достоинству звание, которым я облечён и которого никакая выходка с вашей стороны запятнать не может».
На письме приписка: «Прочтено и одобрено мною. Барон Жорж де Геккерен». Эту приписку заставил сделать д’Антеса Геккерен‑старший.
И как теперь быть?
— Он поначалу хотел позвать д’Арширака, но я настоял, чтобы мои интересы представляли вы, господин барон, — сказал д’Антес.
— И правильно сделали. Будь дуэль во Франции, лучшего секунданта, чем виконт д’Арширак, и представить трудно, но у России особенная стать, её французским метром не измерить. Ладно, не всё потеряно.