Что остается Пушкину? Либо доказывать, что да, что жена ему изменяет, и на этом основании требовать дуэли, либо успокоиться.
Он успокоился, но не надолго. В январе он пишет бешеное письмо Геккерену‑старшему. Посланнику! Назревает международный скандал. Государь наш в своей мудрости отправляет Александра Сергеевича в Михайловское. Остыть и поправить здоровье. Парное молоко, свежие яички, зелень с огорода, воздух, солнце. Не гнилой Петербург, а русская деревня! Есть ли что лучше для поправления здоровья?
И всё бы хорошо, но непонятно: кто рассылал подмётные письма? Кто накручивал, подзуживал и выбешивал Пушкина? Кто, и главное, зачем?
— Из зависти к поэтическому гению? — предположил Гоголь.
— Многие так думали и думают. Но вряд ли. Из зависти критические статьи пишут. Донести могут Куда Надо — о политической неблагонадежности. Мол, дискредитирует и очерняет. А здесь подталкивают к дуэли. Но чем дуэль может навредить поэтическому гению? Да ничем не может, наоборот, привлекает внимание: ах, какая тонкая натура у нашего гения! Не вынесла душа поэта позора мелочных обид! Так что нет, не зависть.
— Тогда и не знаю. Вдруг да и не в Александра Сергеевича сей пасквиль метил, а в его жену?
— И это рассматривалось. Та же Екатерина Николаевна ревнует сестру к барону, и подметным письмом способом обращает внимание Пушкина на ситуацию. Но после того, как д’Антес форменным образом сделал ей предложение, никакой нужды выбешивать Пушкина у неё нет, а — науськивание продолжается.
Вдруг не в Пушкине дело, а в бароне д’Антесе? Ему, д’Антесу, завидуют куда больше, чем Пушкину. Приехал, поступил в гвардию, получил чин, глядишь, скоро полковником станет, а мы‑то, свои, чем хуже? Как бы его, барона, того… из баронов, да в бараны? На шашлык пустить?
‑Получается, Пушкин средство, а не цель?
‑Именно! Вызовет в припадке бешенства на дуэльд’Антеса, и, независимо от результата, карьера француза превратится в пыль. Убит, изувечен, сослан в Сибирь, разжалован в солдаты, в лучшем случае — выдворен за пределы России. Судьба Пушкина заговорщиков не беспокоила совершенно: Пушкин не былмишенью, он был пулей. Кого интересует судьба пули после того, как выстрел свершился? Разве что полевого хирурга. Но они не были хирургами.
— Может быть, может быть, — сказал Гоголь с сомнением. — Но сколько таких д’Антесов сейчас в России? И ничего, делают понемножку карьеру, но что за карьера? Пустяковая карьера. До генералов далеко.
‑Вот и я так решил. Кому может мешать поручик? Такому же поручику. А для поручика уж больно это сложно: заговоры, психология, манипулирование…
‑Тогда что?
— Тогда кто, — поправил я Николая Васильевича. — Тогда Геккерен‑старший. Это фигура покрупнее. Посланник! Международные интриги! Тут заговорам самое место! Многоходовочкам! Бьют Пушкиным по д’Антесу, а попадают по Луи Геккерену. Если приёмный сын будет замешан в дуэли — это непременно отразится и на приёмном отце. А уж если дуэль закончится кровью, посланник обязательно станет персоной нот грата, Геккерена‑старшего попросят выйти вон.
‑Международные интриги, вон оно как! Я совершенно ничего не понимаю в международных интригах. Зачем кому‑то нужно, чтобы посланника выслали из России? Cui prodest? Cui Ьопо? — блеснул нелжинским образованием Николай Васильевич.
‑Мой давний знакомый, очень умный и очень недобрыйчеловек, однажды сказал: люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана в политике, пока не научатся за любыми словами и делами разыскивать интересы крупного капитала.
— И в чем же заключаются интересы крупного капитала?
— В прибыли, Николай Васильевич, в прибыли! И чем больше прибыль, тем больше интереса. Осенью будет открыта первая в России железная дорога. От Петербурга до Павловска через Царское Село. Железный конь идёт на смену ямщицкой лошадке! Сядешь в вагон в Петербурге, и через полчаса уже в Царском Селе! Мечта! Я и сам, признаюсь, решил поучаствовать капиталом, строю воксалий в Павловске, хороший воксалий, пусть Европа завидует: с рестораном, с концертным залом, с бальным павильоном, с художественной галереей. Приедете, увидите, сразу приглашаю на открытие, будете почетным гостем. Строительство обходится недешево, но прибыль всё окупит. Но это так, проба пера. В планахГосударя — построить дорогу из Петербурга в Москву. Это будет не просто дорого, а очень дорого. Правительство рассчитывает на иностранный заём. Миллионов на сорок золотом. Или около того, точные суммы держатся в секрете. А иностранные государства не прочь этот заём предоставить: ведь не деньги будут вывозиться, деньги останутся по месту пребывания. На эти суммы будет вывозиться товар, в долг, но под проценты. Очень выгодное дело. Перед Россией выбор: где и у кого этот заём взять на самых выгодных для страны условиях. Интерес голландского, бельгийского и французского капиталов как раз и представляет Геккерен. Они, голландцы и французы, хотят строить в России заводы по производству паровозов, вагонов и прочих необходимых вещей, завозя в страну оборудование. Англичане же предлагают сразу готовые паровозы, вагоны и так далее. Кто победит? И вот англичанка решила скомпрометировать Геккерена, скомпрометировать и убрать с торгов. Пока пришлют нового посланника, пока то, пока сё… Время — деньги. А как скомпрометировать? Подстроить дуэль его приемного сына, д’Антеса, с известным человеком. Да вот хоть с Пушкиным. Пушкин до дуэлей охоч, ему палец покажи — на дуэль вызовет. И стали они дуэль подстраивать — слухи распускать, пасквили подкидывать…