…Вот, скажем, двое литературных критиков во все время выступления поэта Гандлевского не слушают поэта Гандлевского, но с большим уважением беседуют о творчестве поэта Гандлевского громким шепотом.
…Вот, скажем, немолодой дирижер Н. говорит, что в юности, конечно, мечтаешь о психотерапевте-стоматологе: это обезболим, это вырвем. В зрелости – о психотерапевте-слесаре: тут починим, там подрихтуем. А к старости, говорит немолодой дирижер Н., начинаешь мечтать о психотерапевте-могильщике: «а вот это мы обмоем, подкрасим и похороним».
…Вот, скажем, переводчик Г. нашел прекрасный способ решать проблемы своих детей. Вернее, добиваться от своих детей того, чтобы они сами решали свои проблемы. В ответ на любое нытье с попытками переложить дела на отца переводчик Г. стал задумчиво говорить: «Почему я, взрослый человек, должен собирать „Лего“, разбросанное по всей комнате?», «Почему я, взрослый человек, должен лезть под ванну за сливой?», «Почему я, взрослый человек, должен в четвертый раз смотреть „Вверх“?» (Тут отдельная проблема с тем, что переводчик Г. боится фильма «Вверх», он про смерть и одиночество, но почему он, взрослый человек, должен объяснять это каким-то козявкам?) И вот за пару месяцев применения такой стратегии дети, к радости переводчика Г., не просто стали меньше к нему приставать, а превратились, по его мнению, в гораздо более самостоятельных людей: «Лего» сами упихивают в мешок с рисом, что закатилось под ванну – то там и лежит, приятно пахнет, «Вверх» сами ставят, сами вынимают, сами папе насильно пересказывают. И переводчик Г. всем эту систему очень рекомендует. А потом однажды заходит в ванную – а там в пустой ванне сидит его семилетний сын П., закрыв глаза, и бормочет: «Почему я, взрослый человек, должен обо всем этом думать? Ну почему я, взрослый человек, должен обо всем этом думать?» И переводчику Г. становится немного нехорошо, – но что уж теперь-то.
…Вот, скажем, литератор О. взял себе привычку каждый раз, когда при нем начинают вести патриотические разговоры о Врагах России, ласково спрашивать собеседника, не встает ли у того комом в горле торт «Наполеон».