…Вот, скажем, работающий системным администратором эмо-бой скандалит со своей начальницей.
– Но если вас тут не было в воскресенье, – напирает начальница, – то кто же был здесь в воскресенье? Кто устроил здесь весь этот бардак в воскресенье?
– Не я, – мрачно говорит эмо-бой.
– А кто? – язвительно интересуется начальница. – Кто? Феи?
Эмо-бой резко откидывает со лба челку, смотрит на начальницу в упор и холодно отвечает, делая ударение на каждое слово:
– Феи бы никогда так меня не подставили.
…Вот, скажем, «Курица, как у бабушки», выложенная в прозрачный лоточек посреди прилавка одного из центральных супермаркетов. Выглядит «Курица, как у бабушки» очень характерно (да и название у нее суггестивное): из куриного бедра вынута мякоть и косточка, кожа зашита «мешочком», внутри все это чем-то нафаршировано и затем, судя по всему, обжарено. Смышленый покупатель, жадно шевеля кадыком, интересуется у немолодой усатой продавщицы:
– Скажите, а вот «Курица, как у бабушки» – это что же, если я правильно понимаю, «шейка»?
– Ай, какая ж это «шейка»! – презрительно говорит продавщица и безнадежно взмахивает рукой. – Так, рису напхали.
…Вот, скажем, две элегантных дамы в «Кофемании» на Б. Никитской обсуждают развод своей отсутствующей подруги.
– Но главная беда, конечно, была с кольцом, – говорит одна из дам, – потому что она отказывалась его возвращать, а ему должно было отойти по суду от всего, что есть, шестьдесят процентов, так он, раз она отказывалась возвращать кольцо, – а оно было огромное, в смысле каратов, – так вот, он тогда хотел, чтобы ему в обмен на кольцо отошла одна из машин, но тогда у него получалось в пересчете не то шестьдесят три, не то шестьдесят четыре процента, и надо было что-то отдавать ей обратно на три процента, а это начинало пахнуть какой-то Вороньей слободкой и вообще мещанской мелочностью, а они же цивилизованные люди. Поэтому сейчас они по суду решают, что делать с ее кольцом, потому что понятно, что пилить камень экономически бессмысленно, и вообще эксперт говорит, что если разделить большой камень и раму, то сумма цен, конечно, не составит цену изделия, потому что там же дизайн, а как рассчитать шестьдесят процентов дизайна – непонятно. И теперь им, как цивилизованным людям, нужен хороший семейный терапевт.
…Вот, скажем, дорого одетый мужчина с кожаной папкой для бумаг, внимательно изучающий меню над прилавком шумного, набитого детьми, характерно пахнущего воскресного «Макдоналдса». Когда подходит его очередь, мужчина автоматически делает шаг вперед, но при этом продолжает смотреть в меню поверх головы кассира и сосредоточенно щуриться. Кассиру приходится окликнуть его два или три раза.
– О, нет-нет, – говорит мужчина, спохватившись. – Я не собирался у вас есть, я просто зашел посмотреть, как тут оно все у вас устроено.
…Вот, скажем, телевизионная старлетка дает интервью какому-то радио: «Я, наверное, консерватор, но некрасивые люди мне не нравятся. И еще я очень люблю красивые дорогие машины. Так что, наверное, я консерватор».
…Вот, скажем, очень большая, очень красивая модель в нежно-розовом полупрозрачном вечернем платье Chistova&Endourova доходит края подиума, приседает и быстро показывает камерам язык сквозь распальцовку.
…Вот, скажем, девочка рассматривает платье с капюшоном, практически закрывающим лицо, и говорит подруге: «Ой, как же я такое хочуууу. В нем же можно плакать-плакать, и никто не увидит!»
…Вот, скажем, представители состоявшейся интеллигенции беседуют о недавних законодательных инициативах – и в этой связи говорят, конечно, об испорченности нравов, распаде моральных ориентиров и прочих икре, севрюге, жите. Затесавшийся между ними представитель рабочего класса, то есть менеджер среднего звена из какой-то принтерной компании, заметно воодушевляется. Он не из здешних, он с Можайского шоссе, и ему кажется, что это такой приятный человеческий разговор о важном. Поэтому он при первой же образовавшейся паузе говорит: «А у меня одноклассник был! Он всю порнографию пересмотрел. Ну честно, еще на видаке, в начале девяностых. Ну правда, всю, какая тогда была. Так если ему показывали потом по интернету порно, он смотрел-смотрел, а потом говорил: „Я бы по этому вашему порно снял отличное порно“. Вот это был испорченный человек!» Представители состоявшейся интеллигенции без особого энтузиазма интересуются, чем этот самый человек занимается сейчас. Выясняется, что сейчас этот человек работает в службе безопасности администрации президента. «Вот! – восклицают представители состоявшейся интеллигенции. – Вот! Был интересно мыслящий человек, а кончил работой в администрации президента!» Разговор возвращается в прежнее эсхатологическое русло.