…Вот, скажем, приехавшая из Москвы бабушка в голубых сединах допрашивает свою десятилетнюю израильскую внучку, очень умненькую девочку в круглых очках, о ее интеллектуальных достижениях. Бабушка пребывает в нравственной агонии: она твердо уверена, что оторванному от арбатских корней ребенку грозит духовная погибель. Девочка уже выдержала допрос про «Слово о полку Игореве», опознала исполненную на рояле увертюру к «Пете и волку» и прочитала наизусть первые три строфы «Стансов к Толстому». Бабушку слегка попускает. «Ну, – спрашивает она, поправляя сухой длиннопалой рукой фамильную янтарную брошь, – а кем ты хочешь быть, когда вырастешь?» «Я пока не решила, но…» – застенчиво начинает умненькая девочка. «Ну, перед тобой открыты тысячи дорог, милая, и если ты захочешь…» «…но, – продолжает умненькая девочка, – или генералом ВВС, или генералом ВДВ».
…Вот, скажем, провизор в аптеке, рекомендуя посетителю разные средства от аллергии, вдруг со вздохом говорит: «Но я вас сразу предупреждаю – это все бессмысленно. При коммунистах были тараканы, от них никакой аллергии. А сейчас все аллергии, знаете, на что? На тех мокриц, которых демократы в Москве развели. Вы их не видите, а они прозрачные и везде ползают, и такие огромные, жирные. Съели всех тараканов. Демократы их сначала развели в символическом смысле, а они возьми да и поползи. И у всех на них аллергия, я в одну побрызгал лаком для волос, а она шипит и смеется. А к выборам демократы еще ос готовят, вот таких, с кулак, одно жало спереди, одно сзади. Так что вы, чем таблетки покупать, лучше эмигрируйте. Какие уж тут таблетки. У вас загранпаспорт есть?»
…Вот, скажем, бойкая элегантная дама с мелкими химическими кудряшками, кокетливо увязанными в нарядный платочек, беседует с подругой посреди Дорогомиловского рынка: «…Стихия, Катя, стихия! Противостояние природному катаклизму! Каждый раз думаешь про себя пушкинскими строками: „И он, как будто околдован, как будто к мрамору прикован, сойти не может! Вкруг него вода и больше ничего!“ Стоишь на коленях, шуруешь вантузом, пот ручьем течет, кругом говно плавает – стихия, Катя!..»
…Вот, скажем, молодой человек Т. отправляется на дачу к друзьям, большим любителям всего посконного и домотканого. Из-за этой их любви дача располагается в старых муромских лесах: до ближайшего жилья девяносто километров, дровишки, вестимо, из лесу, у колодца смертной руганью ругаются тетки в домотканых рубашках из арбатского магазина «Русский лен» – решают, кому платить очередной счет за электричество. Лепота. Но в остальное-то время Ф. – обыкновенный менеджер среднего звена, работает в сети московских ресторанов быстрого питания, и друзья у него тоже вполне разные: есть попосконнее, а есть нормальные люди. Но этих нормальных людей Ф. с женой все время хотят обратить в свою домотканость: то туесок дикой земляники на работу принесут, то выложат в Фейсбуке фотографию аиста, с ненавистью глядящего в объектив. Ну и на дачу, конечно, зовут с большим упорством. И вот один слабый духом подчиненный Ф., менеджер младшего звена по имени Т., соглашается, садится в машину и приезжает с женою в этот посконный рай. И им, реально, очень там хорошо: банька, водичка колодезная, каша из печи, комары такого размера, что их легко разглядеть с большого расстояния и сбить холостой пулей, так что они почти не беспокоят. Прекрасные выходные. Наступает вечер воскресенья, темнеет, пора домой – и тут у гостей не заводится машина. Сам Ф. с женой ездят сюда исключительно на велосипедах, потому что в льняной рубашке даже и не потеешь. Ф. пытается уговорить гостей возвращаться в Москву на велосипедах по глубокой проселочной ночи, он сам их проводит. Гости не в восторге. Т. звонит приятелю в Москву, чтобы тот приехал с машиной и их забрал. Увы, через час приятель звонит и сообщает, что его машина намертво заглохла в темной канаве с колодезной водичкой. «Ты, главное, за нас не волнуйся, – говорит Т., – мы сейчас возьмем две бутылки водки и поедем-таки на велосипедах». «Сколько бутылок водки?» – уточняет приятель. «Две», – говорит Т. «А вы педали-то крутить сможете?» – недоверчиво интересуется приятель. «А нам же ее не пить дали, – отвечает Т. спокойным-спокойным голосом. – Нам ее дали, чтобы, когда появятся волки, облить этой водкой куртки, поджечь и отбиваться». Поджечь, значит, и отбиваться.