…Вот, скажем, с продюсером П. случилась понятная трагическая история: была у ее детей черепашка, которая много спала, черепашку кормили огурчиками и морковочкой, ела черепашка без энтузиазма, но что-то все-таки ела, в солнечный день дети выносили ее поспать на травку; потом продюсер П. все-таки напряглась и тайком отнесла черепашку к ветеринару. Ну, короче, понятно, что черепашка уже полгода как умерла, а огурчики с морковочкой просто слегка усыхали на солнышке. Но дело не в этом, а в том, что можно представить себе, как продюсер П. парилась, готовясь преподнести детям эту тяжелую новость. Пришла домой, черепашку положила в коробочку: «Дети, вот помните тетю Катю? Вот и все живое со временем…» – ну и так далее. Чуть не докатилась до обещани рая, где черепахи – ну не знаю – варятся в теплом-теплом супе. И тут дети продюсера П. перебивают маму и спрашивают: «Мама! Она мертвая?» «Да», – говорит продюсер П. подобающе приглушенным голосом и раскрывает объятья, готовясь принять рыдающих детей. И тут младший как завопит: «Вася, я тебе говорил!» А старший как завопит: «Это ты, Петя, мне говорил?! Это я тебе говорил!» Короче, они полгода пытались научно доказать, что хорошо обеспеченный салатиком и морковочкой зомби человечины не требует и даже солнца не боится. Вели дневник наблюдений. «Давай, – говорят, – мама, ее сюда. Переходим ко второму этапу эксперимента».
…Вот, скажем, журналист Щ. рассказывает, что в молодости хаживал к одной проститутке, которая никогда не брала денег с края стола, а только с середины. «На середину стола, – говорила, – положи, я возьму. А то примета есть – вся жизнь не так пойдет».
…Вот, скажем, молодая талантливая преподавательница Н. из города Курска переезжает по специальной программе для молодых преподавателей жить и работать в США. Выигрывает конкурс, у нее есть собственные разработки про творческое развитие, в которых главная идея ― детское творчество должно быть прикладным. Ребенок должен видеть, как созданные им предметы приносят радость, пользу, осколки на полу, скандалы на тему «я тебе говорила, что это упадет», – ну понятно. Живая жизнь предметов быта. И вот молодая талантливая преподавательница Н. попадает в довольно приличную школу штата Иллинойс, небольшую, но бодрую, и там ей поручают учить по этой самой инновационной системе шестилеток-семилеток. И вот на первом же занятии молодая талантливая преподавательница показывает детям настоящую глину, настоящую печь для обжига и другие восхитительные предметы и говорит, что сейчас они сделают для пап и мам пепельницы. Ну пепельницы. Ну пепельницы, в которые курят. Тут выясняется, что дети не очень понимают слово «пепельницы», потому что мамы и папы, прямо скажем, не курят. И в результате у молодой талантливой преподавательницы Н. начинается паника, потому что она вспоминает свой учебный план на полугодие. В каковом плане на каждом примерно втором занятии дети делают папе и маме пепельницу. То из папье-маше, то из полимерки, то из мозаики. Потому что пепельницу очень легко делать ― шмяк-шмяк, плоский блинчик, детали не важны. А кроме того, пепельница же не бывает лишней. Она же всегда в центре этой самой живой жизни предметов быта, будь этих пепельниц хоть миллион. Над ними рыдают, в них кладут выпавшие из стены гвозди, ими кидаются в кота, из них начинаются пожары. И тогда молодая талантливая преподавательница Н. понимает, что надо что-то придумывать, очень быстро причем. И ничего ей в голову не идет. Тарелки нельзя, они будут получаться кривыми, и протекать, и идти пузырями. Пепельнице пузыри к лицу, в этом есть какая-то экзистенциальная рифма, а с тарелками выйдет кошмар. И тогда она говорит детям в последней надежде, что они сами ей подскажут что-нибудь: «Дети! Угадайте же, что мы сегодня будем делать в подарок мамам и папам! Это такое небольшое… Такое плоское… В него можно что-нибудь положить… И в доме его нужно много-много штук…» И дети радостно кричат: подставка для мобильника! Подставка для мобильника! И они стали делать подставки для мобильника. В конце концов, почему бы современному человеку не кидать в кота подставкой для мобильника?