А один даже показал склон, где после дождей не раз замечал интересующие нас обломки. Мы немного покопали и отыскали то, ради чего и заглянули в эти края. Ума не приложу, велико ли это рудное тело – мы его только с краешку зацепили. Но явно содержит не меньше сотни тонн нужного нам минерала. Так что тут же представились местным "буграм" и договорились о покупке этих камней за зерно строго по весу. Дорого покупать: один к одному. Но нам нужны только чисто отмытые камни. Причём, только те, что оставляют красную черту.
Старейшины мигом сгоношили народ и, пока мы пировали, непрестанно выражая друг другу самое неподдельное уважение, наше судно освободилось от съедобных "денег", без которых мы никогда не пускаемся в дорогу. Вместо мешков трюм наполнился корзинами камней. В другой раз соли привезём с запасом и мёда в качестве премии за ударный труд.
Мы тут успели обсудить что-то вроде протокола о намерениях, где оговорили когда и сколько руды возьмём в следующий раз. А то на радостях эти ребята накопают столько, что мы просто потонем. Ведь ещё Пато привезёт гематита и с Хабура, и от любителя камней с правого берега. Мы же не жадничаем, так как не хотим терять налаженные связи. Ведь любая точка может "отключиться" по самым разным причинам. А цивилизация очень зависима от постоянства связей, от устойчивости поступления сырья, топлива и множества материалов.
Сбивать цены нам не к спеху, пока "армянский" ювелир исправно отмеривает серебро за наши железные полосы. Да не железные, если быть более точным. За полосы добротной углеродистой стали, годной, как выяснилось, даже на клинки для шашек. Может, до аносовского булата[7] мы и не дотянули, но оружие выковали грозное. Хоть ткнуть, хоть рубануть – на всё годится. И не тяжёлое: с ним даже девки управляются.
На обратном пути подзадержались на озере, где попытались черпать ил со дна. Получилось, когда стали опускать на верёвке ковш так, чтобы он ложился на дно. А потом немного протаскивали его, после чего поднимали за переднюю кромку. В принципе приемлемо, если в домашних условиях сделать этот ковш из металла, да придать ему правильную форму и снабдить судно, на котором с ним будут работать, специальной стрелой и лебёдкой. А ещё потребуются отстойники прямо на борту, так как извлекаемый ил жидковат. Нужно дать ему часов двенадцать на оседание, чтобы не везти за сотни километров лишнюю воду.
Короче – нужен целый илодобывающий комплекс. Чем быстрее – тем лучше, потому что посевные площади на Дильмуне расширяются. К тому же, посажены финиковые пальмы и много чего разного как для еды, так и аптекарского назначения. Те же каланхоэ в добавление ко всему остальному. Это не считая столетников (алоэ). У Тияны даже валериана растёт под парусиновым тентом.
Дома плохих новостей не оказалось. Пока мы путешествовали, в строй вступил второй "крейсер". Он дежурит на севере: выходит из проливов, удаляется в сторону Шумера на расстояние видимости, поворачивает и проходит проливом западнее Дильмуна до нашего порта. Потом возвращается в проливы, где причаливает, уступая вахту второму "крейсеру". Экипажи в обоих случаях смешанные: большинство гребцов набрано из "береговых людей". Они получают зарплату. Из наших общинников на борту – капитаны и командиры расчётов огнемёта и станковых арбалетов. Им тоже выплачивается жалование, потому что иначе людям непонятно, почему одним так, а другим иначе, если и те, и другие делают одно и то же? Получив деньги, и те, и другие сдают их старейшинам, как заведено во всех общинах. Старосты, в том числе и наш, складывают всё в одну кучу и снова пускают на жалование и зарплату командам. Такая вот гримаса первобытности.
Места в экипажах считаются престижными: их предоставляют тем, кто сдал нормативы по бегу, стрельбе и другим военно-прикладным дисциплинам. Тренировки проводят инструкторы из наших. Рабы – строители храма – тоже просятся в ряды. Те из них, кто поклялся не сбегать и не бедокурить, расконвоированы. Но дело в том, что поклялись, как ни странно, все. И теперь нам не нужно выделять народ для охраны пленных. Их любимый бог Энки тоже находится в числе почитаемых у нас, так что никто не мешает людям молиться. Пусть и в недостроенном храме.