Мама навестила меня в конце марта на одни выходные, и весь её визит можно описать двумя словами: «Мама приехала». Мы договорились встретиться в Милане ‒ это был самый простой маршрут для нас обеих: до Пармы нужно было добираться поездами, а моя прекрасная женщина, наездившаяся в молодости на электричках, дала понять, что больше с общественным транспортом дел иметь не хочет. Я, в общем-то, тоже была не против выехать куда-нибудь из нашего милого городочка. В Милан мама начала собираться за неделю, по моей просьбе она прихватила мне лёгкую одежду, на совсем знойное итальянское лето, которое, впрочем, не торопилось приближаться. Ещё, после успеха русских блинов, я попросила маму привезти что-нибудь вкусненького, например сгущёнки. Не то, чтобы я особенно её любила (пару раз в год на меня накатывает желание есть эту манну небесную ложками, признаю), но вдали от родины начинаешь любить все выверты отечественной культуры хотя бы из-за того, какую реакцию они вызывают у иностранцев.
Без зазрения совести могу сказать, что два килограмма сладостей, которые привезла мама, должны были оказаться пущены на шокирование европейцев и бразильцев, которые вообще воспринимали Россию как преисподнюю. Я предполагала, что вид сгущёнки может их смутить и даже испугать, поэтому на всякий случай решила объяснить, что же это за загадочное sgushoenka, которое я так жду из Москвы. Я принялась объяснять, что это сладость на основе молока и сахара, что это очень вкусно несмотря на внешний вид, который на первый взгляд может вызвать смутные сомнения. Ребята так воодушевились, что сами напрашивались встречать меня с вокзала, когда я вернусь от мамы, чтоб попробовать загадочную русскую сгущёнку.
До Милана я добралась без приключений. Наш двухзвёздочный отель находился в пяти минутах от Центрального Вокзала, так что дорогу туда я тоже нашла довольно быстро, но по пути почти сразу оценила отличие жизни в небольшом городе вроде Пармы и в мегаполисе, как Милан. В первую очередь в глаза бросились бездомные. В Парме они есть, это люди с картонными табличками, которые спокойно сидят, иногда просят недокуренную сигарету, но почти никогда не заговаривая о мелочи ‒ все слова с просьбами денег написаны на картонках. В Милане же бездомные окружают тебя, как только ты выходишь с вокзала, могут хватать за руки и внаглую пытаться влезть в карман, пьяно бормоча что-то в духе: «Синьора, синьора, не оставьте человека в нужде, все же мы христиане, а скоро Пасха». Мимо таких можно только быстро уходить. К тому же в самом городе довольно много карманников, а на площади перед вокзалом стоит крепкий запах свежескуренной травы. Так меня встретил Милан.
Я дотащилась до отеля ‒ мама только-только отъехала от Мальпенсы. У меня было около получаса форы, чтоб подготовиться к её приезду. Приветливый китаец на рецепшене помог мне поднять чемодан на второй этаж. По дороге я осмотрелась ‒ добротное здание отеля, хорошее для двух звёзд, но, конечно, немного гнетущее, принадлежало большой семье китайских эмигрантов: в небольшом кафетерии дети смотрели мультики, несколько женщин решали сканворд и, увидев меня в сопровождении администратора, закивали и заулыбались мне, как родной. В номере я разложила чемодан, достала специально заготовленные к маминому приезду угощения: немного колбасы и вина, зная, что моя гастрономически искушённая женщина оценит. Насколько это было в моих силах, я всё красиво разложила на столике рядом с дверью, подключилась к вай-фаю, написала всем, что нормально добралась и принялась ждать.
Прошло уже полчаса, мама должна была уже приехать. Я внимательно прислушивалась ко всем звукам за дверью. От нечего делать даже несколько раз пыталась спрятаться то под кровать, то в шкаф, репетируя торжественное выпрыгивание с криком: «Сюрприз!», но мамы всё не было, и идея была отброшена.
А ещё через двадцать минут за дверью кто-то опустил чемодан, с сильным английским акцентом прозвучало «Сэнк ю», и дверь открылась. В тот же момент я подскочила с криком: «Мама приехала!» и увидела на пороге совершенно незнакомую мне женщину. От удивления у неё замерли даже блёстки на стразах спортивного костюма. Женщина, не переступая порога, наклонилась вперёд, вытянула шею и изучила номер.
‒ А вторая кровать занята? ‒ спросила она в ответ на моё «Здрасте».
‒ Да, тут будет второй человек, ‒ сказала я, всё ещё ожидая чего-то в духе: «Извините, кажется, я ошиблась номером». Женщина смерила меня ещё одним удивлённо-оскорблённым взглядом, достала из кармана телефон и, набрав номер, надула губки:
‒ Нет, ты представляешь, он снял какой-то хостел. Я захожу в номер, а тут девушка, ‒ тут её взгляд упал на столик с приготовленным угощением и вином. ‒ Да ещё и с мужчиной!
Она круто развернулась и, подхватив чемодан, побежала куда-то прежде, чем я успела собраться и предложить ей помощь. Немного подумав, я спустилась на рецепшен следом за ней, где китаец под напором русской речи без попыток в английский самостоятельно допирал, в чём допустил ошибку. Увидев меня, он почти взмолился:
‒ Это что, не Ваша знакомая?
‒ Нет. Вы проверили имя, на которое была сделана бронь? ‒ спросила я. Женщина, увидев, что я говорю по-английски и меня понимают, притихла.
‒ Нет. Я увидел российский паспорт, и решил, что это к Вам. Вы же нам все на одно лицо, ‒ покаялся китаец. ‒ Извините, пожалуйста. Сейчас всё исправим.
Через полчаса приехала мама.
После этого прокола все выходные нас встречали стоя, каждый день меняли полотенца и делали кофе в баре, а не из кофейной машины ‒ в знак извинения.
***
Встреча с мамой сопровождалась слезами. Казалось бы: «Как мило!», если бы только это не были слёзы ужаса. Увидев меня, мама заплакала, и сперва я решила, что она так рада меня видеть, но между всхлипами стало проступать испуганное: «Что с тобой стало? Я вывезу тебя домой! Тебе нельзя здесь оставаться!» Она шарила по моим бокам руками в поисках благородного жирка, который я увезла с собой из России, хомячиных щёк и прочих атрибутов, которые в глазах мамы означают здоровое питание.
В Италии мы все очень похудели, килограмм на десять, несмотря на то, что жрали всё подряд. Свою роль сыграло отсутствие в шаговом доступе МакДональдсов и КФС, а так же множество итальянских законов, регулирующих качество продуктов. Поэтому за месяцок почти все люди, с кем я познакомилась, потеряли достаточно веса, чтоб пойти пробоваться моделями на неделю моды. Но в глазах моей мамы ситуация выглядела куда более мрачной:
Вместо своего жизнерадостного и упитанного ребёнка она увидела выпадающий из штанов скелетик с выражением общей затраханности на лице, в раздолбанных ботинках и в драной кофте. Моя мама сочетает в себе две противоположности: маму и стилиста. Одна из этих личностей говорит: «Как же так?» в то время, как другая твердит: «Так модно!», но в этот раз обе они сошлись на том, что я недоедаю, что мне не в чем ходить и вообще, похоже, я живу на вокзале, а не в любовно сдаваемой нам квартирке. Проблема в том, что в нашей квартире в Парме большого зеркала не было, а над зеркалом в ванной очень плохой свет, так что оценить масштаб катастрофы я не могла. Мне казалось, что всё нормально, а мама, только приехав, тут же потащила меня есть и покупать нормальную одежду.
Хотите знать, что такое «мама приехала»?
Это когда ты, прожив два месяца в Италии, научившись более-менее сносно владеть итальянским, начитавшись об истории и искусстве этой прекрасной страны, готовишься провести маме исполненные культурного отдыха выходные, а в ответ получаешь: «Я никогда не завтракала в настоящей итальянской пекарне». И галерея невольно проигрывает кондитерской Джакомо. И исторические кварталы постепенно утрачивают свою интересность на фоне главной торговой улицы Монтенаполеоне (это то место, где стоимость галстука начинается от ста одиннадцати евро), куда мы пошли обозревать витрины, не решаясь даже зайти в бутики с пафосными названиями. Маме не суть важно было, чем так уникален Миланский Собор, а вот цены на вино в местном Ашане повергли её в настоящий шок, и никакой Леонардо да Винчи не впечатлил бы её так, как сендвич с прошутто по цене бутерброда с докторской колбасой и майонезом провансаль. Маму не очень вдохновили костюмы Марии Каллас, выставленные в музее театра Ла Скала, но вот весенняя коллекция H&M пришлась ей очень по вкусу и сопровождалась словами: «И купи себе нормальные штаны, а то свои при первом же порыве ветра потеряешь». Вечером я хотела выгулять её на стипендию в ресторан ‒ мама зашла со мной в супермаркет и уже в номере, не имея в распоряжении ни плиты, ни холодильника, умудрилась накрыть целую полянку и только приговаривала: «Господи, сказал бы мне кто-нибудь десять лет назад, что я буду приезжать к дочери на выходные, в Милан, пива попить. Она его ещё и сама мне приносит», ‒ всхлипнула она, когда я открыла бутылку ключом от номера. В этот момент мы поняли, как мы изменились.