Снова аплодисменты и звон бокалов. Брат Катеньки быстро обегает квартиру по периметру, вымеряя ее рулеткой.
Двоюродный дядя Виталия выкручивает дверные ручки.
— А теперь,— командует разводящий,— вручение подарков. Прошу подойти представителя Катенькиной фабрики. Вам вручается обратно телевизор «Темп». всей души поздравляю вас с замечательным подарком! Представителю Виталиного завода вручается стиральная машина «Сибирь» в хорошем состоянии. Ура, товарищи!
Затем слово предоставляется родителям. Первым встает отец Катеньки.
Он немного перебрал на радостях, но никто не осуждает его.
— Не надо утирать мне слезы,— просит он.— Это слезы счастья. Никогда я еще не видел, чтобы люди не любили друг друга так, как Виталий и Катенька. Уж как я не люблю свою старуху, а до них далеко. Думается мне, разводит их сегодня сама судьба. И мне, как отцу моей счастливой дочери, от всего сердца хочется сказать тебе, Виталий: скатертью дорога!
— А мне,— подымается мать Виталия,— мне, как матери моего счастливого сына, хочется от всей души пожелать тебе, Катенька: катись колбаской по Малой Спасской!
— Сладко! — кричит нетерпеливый гость.
— Сладко! — подхватывают остальные.
И разгорается веселье, которое длится до утра. А утром начинается самая оригинальная часть нового обряда. Молодые отправляются в путешествие. В отличие от свадебного, маршрут которого может пролегать в любых стихиях, путешествие после развода непременно должно быть морским. Катенька и Виталий вылетают в Ялту. Там они порознь садятся на пароходы. Два белоснежных красавца параллельным курсом выходят из бухты в открытое море и расходятся в разные стороны. Допустим, в Одессу и Сухуми. И вместе с ними окончательно расстаются Катенька и Виталий. Этим они подчеркивают, что разошлись элегантно и непринужденно, как в море корабли.
Легкий ветерок продувает палубу, в пенных гребнях кувыркаются дельфины, солнце вспыхивает в корабельных медяшках, необозримый горизонт качается перед Катенькой и Виталием, перед каждым — свой. Впереди, как уже не раз казалось,— новая жизнь.
Сергей Иваныч на подарок жене к Восьмому марта деньги заранее приготовил. Но случилась неприятность: когда понадобились — забыл, в какую книжку засунул. То ему казалось, что он их в «Сказки» Андерсена засунул, то, что в «Книгу о вкусной и здоровой пище», а то мерещилось, что они в «Трех мушкетерах». Но что толку гадать, если не помнишь? Пришлось все книги подряд перелистывать. В «Сказках» не оказалось, и в «Книге о вкусной и здоровой пище» не оказалось, а начал «Трех мушкетеров» листать — они и выпали! Деньги, конечно. Не мушкетеры.
— Хорошо, что у меня личная библиотека с таким вкусом подобрана,— подумал Сергей Иваныч.— Ничего лишнего. А хватал бы, как некоторые, все, что издается,— сейчас бы до утра листал.
Сергей Иваныч жене верен, но иногда обманывает: как-то раз в теледикторшу влюбился. И однажды, бдительность утеряв, при жене ее похвалил. Мол, симпатичная, и голос приятный. С тех пор, как только она на экране, а Сергей Иванович, допустим, на кухне, картошку на ужин чистит, или, к примеру, только в дом вошел, еще и авоськи не разгрузил,— а жена уже кричит:
— Твоя опять вылезла! Иди, любуйся!
И обязательно добавляет:
— Удивляюсь твоему вкусу.
И так — до сих пор. Издевается, как может. Да только не знает, что Сергей Иваныч опять ее обманывает. Он давно уж в другую дикторшу влюбился. Но теперь уж — молчок. Зато любуется ею беспрепятственно.
А про ту, прежнюю, и сам согласен: не та.
Хорошая у Сергея Иваныча жена, но немножко мнительная. Во всем видит намеки. Из-за этого с ней в кино, например, ходить — трудно. Ей все кажется,.что Сергей Иваныч ее не просто так водит в кино, а с умыслом.
Допустим, посмотрят они картину, где героиня двух детей усыновила, выйдут на улицу, а жена говорит:
— Что ты этим хотел сказать? Что я рожать боюсь? Ведь прекрасно знаешь: не боюсь, а некогда.
Или в картине эпизод на кухне. Мужчина яичницу жарит и одновременно бреется. В это время жена обязательно наклоняется к Сергею Иванычу и шепчет:
— Что ты хочешь этим сказать? Что я тебе горячих завтраков не делаю?
А после комедии, где рядовая ткачиха замминистра стала, жена до самого дома как воды в рот набрала. А возле дома говорит:
— Не обязательно было тащить меня на две серии в душный зал только для того, чтобы сказать мне, что я мало зарабатываю.
Такая вот мнительная. Ей и подарок к празднику надо осторожно выбирать. Сергей Иваныч уж сколько раз обжигался. Подарил ей косметический набор, а она:
— Что ты этим хочешь сказать? Что я некрасивая?
Подарил фотоальбом «Ювелирные изделия».
— Что ты этим хочешь сказать? Что настоящего кольца от тебя не дождаться?
В прошлом году не выдержал, подарил деньги: купи сама.
— Что ты этим хочешь сказать? Что я деньгам счет не знаю?
Нынче не стал мудрить, съездил на рынок с утра пораньше, привез цветы. Не какие-нибудь — гвоздики. Пунцовые! Вручил молча, в глаза жене поглядел да вдруг как ее поцелует в щеку. Это утром-то!
Она гвоздики к груди прижала и сама порозовела вся, затрепетала, загорелась. И трепещет, и пунцовая вся, и бормочет:
— Не понимаю, не понимаю... Что ты этим хочешь сказать?
Хорошая у Сергея Иваныча жена, но немного суеверная.
Собрала гостей на день рождения. Люди только рюмки подняли, а она вдруг бегом из квартиры. Привела соседа.
— А то,— говорит,— за столом тринадцать человек. Не к добру.
Подняли тост за именинницу. Вдруг кто-то говорит:
— А ведь нас пятнадцать стало. Тринадцати-то и не было. Именинница самою себя забыла сосчитать.
Тьфу! Незачем было и соседа приводить! Но не выгонять же человека. Так и остался. Больше того, последним ушел — ему не на транспорт.
Вот они, суеверия.
Сергей Иваныч как-то вышел из дому, на лестнице опомнился: перчатки забыл. Вернулся — не тут-то было.
— Нельзя,— говорит она.— Дороги не будет.
Он говорит:
— Ну, так ты мне их подай.
— Через порог не подают. Плохая примета.
— Тогда выйди с ними сюда, на площадку, тут передашь.
— А как я обратно вернусь? Тогда и мне на весь день дороги не будет.
Так и ушел без перчаток. А мороз был под тридцать. Мило!
А однажды возвращается он с работы, а жена во дворе стоит и плачет.
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—