— Ладно, — Димка с опаской глядел на трешку в своей руке. — И картошку сохраню, и сказывать никому не буду. А купить-то что нужно?
— Что хочешь, то и покупай. Деньги-то твои теперь.
Возок резво мчался во люду Волги: упитанная лошадка рыси, в отличие от престарелого Димкиного мерина, не боялась. Пока мы добивались от Ерзовки до Волги, доктор был полностью поглощен управлением — и я углубился в размышления. Впрочем, мысль у меня была, по большому счету, одна, чернышёвская: "что делать?" И даже более широкая, чем у "классика": "Что делать, когда всё вокруг будет еще хуже"? Потому что "что делать" я в общем-то представлял — надо всё исправить. А вот насчет "всё вокруг будет гораздо хуже"…
"Вы, Александр Владимирович, должны меня простить — писал Сергей Игнатьевич в "прощальном письме", — что я не уверовал сразу. В дело ваше — уверовал, а вот в Вас — побоялся. Себя побоялся, не поверил, что достоин был прикоснуться. Крестьянам, что молились на вас, не поверил. Даже когда вы, из дому в Ерзовке не выходя, Лизавету Черкасову с того свету вытащили, не поверил, хотя множество весьма достойных людей тому свидетелями были. Совсем сомнения меня взяли, когда и из Аделаиды ответ пришел, что никто Вас там не ведает.
Но оказалось, что и в пределах Империи вас никогда и никто не видал до той минуты, что спустились Вы с небес в огненной колеснице. Убедиться в чем мне понадобилось три года — и лишь тогда я понял Замысел Божий, что посланы Вы нам не с рыбой, но с удочкой. И счастье, что Мария Иннокентьевна, сомнений в Вашей сущности не имеющая, не дала мне сильно исказить предначертания Ваши…"
Это письмо я столько раз перечитывал, что наизусть помнил. Да, Мышка не любила меня, а "приносила себя в жертву посланцу Божию". Купцы — из наших, отечественных — мне старались не пакостить потому как, оказывается, лик мой освящал своим присутствием четыре с лишним тысячи церквей — тех самых, через которые я бобы голодающим распределял. Рабочие, по нынешним меркам, считай что и не воровали, да торговцы выручку почти до копеечки в кассу складывали… Похоже, что кроме Сергея Игнатьевича в мою "божественную сущность" не верили лишь Камилла да государь наш Император (да и то последний — по незнанию, небось царю-то побоялись о таком казусе доложить). А Саша Антоневич своими намеками, похоже, лишь добивался моего прямого опровержения, что не дьявол я, а вовсе даже… кто? Архангел? Неважно… вот только сейчас со "святостью" у меня никак: разве посланец Господа будет пятачки у доктора стрелять?
Так что придется теперь все исправлять не в стране эльфов, а в жестокой Российской действительности. И на моей стороне теперь только два преимущества: я знаю, что надо делать и знаю, кто мне в этом поможет.
Знать — хорошо, а исправлять — чтобы "исправить" и привлечь "помогальников", нужны деньги. Много денег. Но чтобы снова раскрутиться с теми же гамбургерами и пончиками, потребуется с полгода. А вот если бы у меня нашлось пару тысяч, то все можно сделать гораздо быстрее и, главное, правильнее. Вот только где же они найдутся-то?
И вдруг я вспомнил одно забавное происшествие, случившееся в Царицыне году так во втором — или третьем, не помню уже точно. Какой-то проходимец устроил подобное шоу, рассказывая о якобы "своих путешествиях в дикую Персию" — и вынес из карманов местной "элиты" несколько сотен рубликов. Его, правда, разоблачили — но Персия-то близко, а Австралия очень далеко. К тому же у меня будет отнюдь не "прощальная гастроль"…
— Александр Александрович, ехать нам еще довольно долго. Вы не расскажите мне коротенько так, как люди в Царицыне живут? Я-то, честно говоря, даже как в Россию приехал — и то вспомнить не могу. Не хотелось бы выглядеть дикарем в приличном месте…
Ястребцев моей разговорчивостью воспользовался — благо мы уже выбрались на реку и за лошадью можно было пристально не следить. Поначалу он начал меня расспрашивать о том, как и почему я оказался в голой степи без одежды (и денег, конечно) — ну а я, поскольку "легенда" была вроде как отработана, поведал доброму доктору историю про коварных грабителей, прикинувшихся промышленниками со сломавшейся машиной. В рамках легенды — рассказал о "австралийской жизни". Немного: где жил, чем занимался. Затем разговор как-то незаметно свернул на работу самого доктора, и когда он поделился некоторыми проблемами, вдруг кое-что вспомнил: