Ручин удивился.
— Вы считаете, что за вашими тратами будет сложнее проследить? Но контроль за наличкой не менее строгий, чем за электронными деньгами. Вот видите, я переписал номера купюр и отправил сообщение в центральный банк. Если понадобится, ваше местоположение легко вычислят и по банкнотам.
— Это если понадобится, — улыбнулся Зимин. — Так я, собственно, и не прячусь.
— Чувствуете себя в безопасности?
— Нет, стараюсь быть законопослушным.
— Вы несерьезный человек, Зимин.
— Я это уже слышал.
Если бы Зимин решил выстроить жизнь согласно своим представлениям и желаниям, он бы немедленно сократил общение с людьми до минимума. Все время проводил бы в кабинете, сочиняя тексты, не заботясь о том, будут ли их читать. Как говорили древние: «Труд сам по себе есть награда».
Это можно устроить, если откладывать некую сумму после каждого посещения Отдела. Зимин с удовольствием засунул пухлую пачку банкнот во внутренний карман и почувствовал себя временно свободным. Ему не хотелось обсуждать с Ручиным способы скрытого использования бумажных денег, которые не могут отследить даже самые умелые контролеры. Как и говорить с ним о литературе. Зачем, спрашивается, расстраивать человека без особой нужды? Он улыбнулся и направился к выходу. Три месяца свободы он честно заслужил.
— Подождите, Зимин, мы не закончили. Есть еще одно дело. Я должен вам кое-что показать.
Ручин повернулся к компьютеру, выискивая нужный файл. Руки его неприятно дрожали, как у выпивающего или не имеющего постоянной практики работы с мышью человека. Наконец он отыскал нужную запись.
На экране появились два известных Зимину человека. Один из них — фон Могилевец — возглавлял Временную Коллегию по нормализации. Ему удалось сосредоточить в своих руках огромную власть, говорили, что президент лично докладывает ему о важных государственных делах. Зимин охотно верил сплетням. Почему-то он подумал, что именно фон Могилевец может оказаться тем самым единственным читателем, ради которого он предается творчеству. Мысль была слишком смелой, чтобы быть правдой. До сих пор Зимин считал, даже при самых сильных приступах мании величия, что его книги вряд ли способны заинтересовать хотя бы помощника советника президента. На самом деле это был очень высокий пост, и заинтересовать чиновника столь высокого ранга мечтали многие. Зимин не был исключением. Однако, он оценивал свои возможности крайне низко.
Почему он подумал о фон Могилевце, как о возможном читателе? Да потому что вторым человеком в кадре был профессор Лобов, друг тети Клавы. Как мал мир!
— Вы не слушаете, Зимин, — возмутился Ручин. — Это очень важно. Придется повторить.
— Мне будут указывать, о чем не следует писать? — На всякий случай решил уточнить Зимин, ему не хотелось лишний раз обнадеживать Ручина. — Напрасный труд. Выполнять ваши приказы я не буду. Не потому что я буян. Просто я не умею работать по приказу.
— Стоит ли так волноваться из-за пустяков. Рано или поздно это должно было случиться. Отсутствие контроля оскорбляет настоящего писателя. Не правда ли? — Ручин смотрел вдаль и благостно улыбался — Считайте это признанием ваших будущих заслуг. На новом месте работы обязательно пойдете на повышение.
— Разрываете со мной контракт?
— Не я это решаю, — грустно сказал Ручин. — Пока все остается по-прежнему. Жду вас через три месяца с новым текстом.
— А потом?
— Не хочу вас расстраивать, но, скорее всего, наш Отдел будет упразднен. Советую внимательнее изучить интервью господина фон Могилевца, это поможет вам найти новую работу. Давайте прослушаем запись еще раз. Для закрепления.
«Лобов. Чего вы добиваетесь?
Фон Могилевец. Мои намерения чисты и открыты. Я не делаю из них тайны. Хорошо, что мои скромные усилия по реформированию общества поддерживает Временная Коллегия, это помогает в работе.
Лобов. И все-таки. Можно сформулировать ваш замысел кратко, в двух словах?
Фон Могилевец. Это не трудно. Я очень хочу, чтобы люди, проживающие в нашей стране, были счастливы.
Лобов. Разве это возможно? Политические разногласия еще никто не отменял. То, что хорошо для одних, плохо для других.
Фон Могилевец. Верно. Политика — занятие низкое. Рано или поздно нам придется отказаться от нее. Политика, как вы правильно заметили, мешает обрести счастье.