Выбрались из здания без приключений. Охранники ими больше не интересовались. Людей, выполняющих приказ покинуть горящее здание, становилось все больше. И вот они уже растворились в толпе сосредоточенных и молчаливых людей. Зимина это вполне устраивало, он не знал о чем говорить с вцепившейся в его руку женщиной. Очевидно, что при первой возможности она заговорит сама.
Свежий воздух явно пошел женщине на пользу, ее лицо стало терять неприятный зеленый оттенок, порозовело. Это было хорошо. Значит, он поступил правильно.
— Вам лучше? — спросил Зимин. — Отпустите меня, пожалуйста.
— У меня кружится голова.
— Послушайте, кстати, не знаю, как к вам обращаться? Кто вы? И что делали в Управлении?
— Слишком много вопросов. Я должна сначала выпить чашечку кофе.
— Как вас зовут?
— Тамара.
— Странно, — сказал Зимин. Он вспомнил, что именно так звали девушку в недавно привидевшемся ему эпизоде про Ника Пратова, его друга, хорошего ученого, а теперь террориста. Получается, что придуманная им встреча все-таки состоялась. Все произошло так быстро и неожиданно, что он растерялся.
За столиком в небольшом ресторанчике, куда Тамара привела Зимина, он сумел ее рассмотреть: молодая, лет двадцати пяти, красивая, умная. Она говорила о пустяках: последних премьерах кинобоевиков, кретинизме модных блогеров, о том, как трудно найти сейчас хорошую новую интересную книгу. Зимин догадался, что это была тонкая лесть — вроде бы, его, Зимина, выводили за рамки плохих писателей. И обязательно прочитали бы его сочинения, если бы смогли раздобыть. Однако все оказалось сложнее. Он понял, что его хвалить не будут.
— Мне все чаще не нравятся ваши тексты, — ни с того ни с сего заявила Тамара. — Вы потеряли ориентиры, это опасно.
— Вот как? — удивился Зимин. — Неужели вы читаете мои книги?
— Постоянно.
— Это же здорово!
— Меня заставляет работодатель.
— Кто же этот замечательный человек?
— Сомневаюсь, что вам нужно это знать. Но я говорю не про само чтение, а про то, что вы пишите. Это ужасно, страшно думать, что ваши книги читает кто-то еще. Я — человек подневольный, но кое-что в жизни понимаю. Но как отразятся ваши туманные измышления на сознании неподготовленного человека?
— Не понимаю. О чем вы?
— Вы слишком легко согласились с Запретом науки. Словно бы подталкиваете и других смириться.
— Я? С чего вы взяли?
— Ваши герои — слабаки!
После таких обидных и несправедливых слов поверишь в самые невероятные совпадения. Эта Тамара, кажется…
— Покажите мне свои руки.
— Зачем?
— Покажите.
Тамара нахмурилась, недовольно заворчала, но руки все-таки протянула. Зимин понюхал и уловил явный запах керосина.
— Это вы подожгли Управление?
— Нет. Но даже если бы и я? Подумаешь. Что такого? Неужели вы против?
— Хороших террористов не бывает.
— Я запачкала руки краской, отмывала бензином.
— Это неважно. Мне пора, не буду вас задерживать. Прощайте. Передавайте привет Нику Пратову.
— Как вы догадались, что он мой работодатель?
— Это неважно.
В одном Тамара была права, хочешь завоевать сердца читателей, пиши правду. Зимин всегда стремился быть честным, и не его вина, что могло создаться впечатление, что он боится быть точным в описании каких-то важных событий, имеющих общественное значение. Дело было не в трусости. Просто сейчас он предпочитал писать о мелких частных вопросах, которые занимают исключительно его, а не общество. Да, Зимин знал о том, что по-настоящему волнует людей. Запрет, например. Но он не был уверен, что его мнение кому-то интересно. Не исключено, что читатели даже не поймут, что он в своем тексте говорит именно о Запрете. Зимину было важно другое, чтобы он сам понимал, о чем пишет и для чего. Честно, но глупо — даже простое предположение, что о его текстах могут так говорить, приводило Зимина в бешенство. Этот кошмар заставлял его переписывать готовые тексты десятки раз. До полного измождения.