— Это и есть Зимин, — сказал он Наукоподобнову. — Я могу быть еще чем-нибудь полезен?
— Спасибо. Я вас больше не задерживаю.
Лобов церемонно поклонился и покинул помещение.
— Здравствуйте, Зимин. Вот мы опять встретились.
— Мы знакомы?
— Да. Но не в этой жизни.
— Вы так говорите, словно их несколько.
— Да. Так можно сказать.
Человек, который сидел напротив Зимина, наверняка знал много любопытного. Или думал, что знает. В данном случае особой разницы не было. Всякий раз, сталкиваясь с людьми, переполненными знаниями, Зимин старался меньше говорить и не спорить с ними, он с удовольствием впитывал поступающую информацию. А самые открытые люди, как известно, те, кто чувствует свое превосходство. Этот проверенный способ никогда не подводил Зимина, более того позволял узнать много интересного о людях. Разговорчивые чудаки с самомнением встречаются чаще, чем об этом принято думать. Вот и на этот раз он позволил себе только краткое замечание:
— Очаровательно!
Наукоподобнов грустно улыбнулся.
— Я знаю о вас, Зимин, очень многое, больше, чем вы знаете о себе сами.
— Как это?
— Я прочитал все, что вы написали.
— Спасибо!
— Я помню все ваши рассказы, даже те, о которых вы давно забыли. Человеческая память несовершенна.
— Ну и как? Вам понравилось?
— Никогда не оценивал ваши тексты с точки зрения литературного мастерства. По-моему, это глупо. Впрочем, надо будет попробовать, когда появится свободное время.
— Не знаю, что и сказать. Я заинтригован. Вы хотите обсудить какой-то мой рассказ?
— Да. Последний. «Папа, ты меня достал»!
— И что в нем не так?
— Задайте этот вопрос литературным критикам. Меня интересует только неожиданный пласт проблем, который обнаружился в рассказе.
— Например? — Зимин ничего не понимал.
— Задумывались ли вы о будущем человечества?
— Конечно, будущее меня интересует.
— Похвально!
Зимину показалось, что собеседник издевается над ним. Он всегда относился к критикам с подозрением.
— Послушайте господин Науко… и как-то там еще, что вам от меня нужно?
— Называйте меня просто Нау. В другой жизни вам это было позволено.
— В прежней?
— В другой. Прежняя и другая — это разные вещи. Когда-нибудь вы обязательно почувствуете разницу, но для этого нужно время.
— Не понимаю, о чем вы. Я окончательно запутался и потерял нить разговора, — признался Зимин.
— Давайте разбираться вместе. Понимаете ли вы, что человечество ожидает самая серьезная трансформация за все время его существования?
— Это вы о практическом бессмертии?
— Да.
— Пока это только разговоры. Смелая попытка выдать желаемое за действительное.
— Вы недооцениваете решимость людей, задумавших трансформацию.
— Почему же? Высоко оцениваю. Только мне их усилия напоминают активную деятельность создателей вечного двигателя. Та же напористость, тот же куцый результат.
— О, вы скептик? Ценное качество. Давайте попробуем подойти к проблеме с другой стороны. Согласны ли вы с утверждением, что человечество неминуемо разделится на две неравных части: элиту и остальных?
— Да. Это очевидно. Тенденция, однако. И знаете, Нау, я не считаю, что это плохо, — Зимин впервые назвал собеседника просто Нау, и это получилось на удивление легко, без напряжения, будто он так обращался к нему не в первый раз.
— Хотите попасть в число избранных?
— Нет, — рассмеялся Зимин. — Предпочитаю обходить их стороной.
— Почему? Они кусаются? Обзываются нехорошими словами? — заинтересовался Нау.
— Элита мне не нравится. Не хотел бы я стать одним из них, наверное, внутри меня срабатывает подсознательное предубеждение, не могу сформулировать точнее.