— Можно мне поговорить с вами по душам, господин Зимин? — спросил проповедник Кузьма, остановившись на пороге.
Этот человек стал появляться в группе нормализации с пугающей регулярностью. Рассказывал о своих планах и просил совета, когда его замыслы оказывались излишне заковыристыми. У Зимина даже появилось подозрение, что настоятель Кузьма проводит на нем сложный научный эксперимент, пытаясь выяснить его истинное отношение к предстоящему бессмертию. Наверное, он не исключал, что оно окажется враждебным. Кузьма не видел в этом ничего зазорного. Однажды он откровенно высказался по поводу неспособности людей подчинять свою жизнь даже самой привлекательной идее. Он сказал: «Разве способен простой человек, каких бы прогрессивных взглядов он ни придерживался, какую бы важную должность ни занимал, полностью контролировать свое подсознание? Его разум может выстраивать сколь угодно логически обоснованные теории, но нутро обмануть нельзя, рано или поздно оно даст о себе знать, и теория будет отброшена, едва вступив в противоречие с иррациональными потребностями, без которых человек не может считаться человеком».
Насколько понял Зимин, это высказывание было едва ли не самым важным в учении Храма взаимопомощи. Не удивительно, что адепты Храма были поддержаны новой наукой. Отказ от абсолютного диктата причинности не мог не получить одобрения Коллегии.
И расплачиваться за эту странную дружбу должен был Зимин, потому что именно ему приходилось выслушивать откровения Кузьмы.
Честно говоря, само существование Храма настолько противоречило политике практического бессмертия, что было непонятно, почему их деятельность до сих пор не запрещена, почему эти люди свободно перемещаются по городу и ведут разрушительные проповеди. Это ведь они объявили важнейшим интеллектуальным достижением цивилизации осознание того факта, что люди смертны. От них пока еще никто не слышал ни одного доброго слова в поддержку бессмертия. Именно смерть была главным объектом их поклонения. Они говорили только о смерти. Точнее, о самоубийствах. Слово «взаимопомощь» имело для них лишь одно толкование. В Храме помогали красиво и безболезненно уйти из жизни.
Наверное, на переходном этапе нужда в подобной организации действительно была. Но размах, с которым Храм действовал, наводил на неприятные мысли. Число самоубийств в городе достигло небывалого уровня. И желающих покончить с жизнью меньше не становилось. Временами казалось, что Храм взаимопомощи — самое популярное местом в городе. Зимин догадывался, что просто так ничего не делается. И если Храм процветает, значит, это кому-то выгодно. Наверное, речь шла об очень больших деньгах. Оставалось загадкой, как организаторы намерены получить их. Зимин такую аферу провернуть бы не смог, не хватило бы ума.
— Неправильно, если люди отныне смогут погибать только в результате катастроф или несчастных случаев, — сказал Кузьма.
— Почему? — автоматически спросил Зимин.
— Это нарушение прав человека!
— А может быть, это тот случай, когда бог с ними, с правами человека? Не исключено, что бессмертие важнее.
— Вы говорите, как законченный детерминист.
— Это не мешает мне быть координатором группы нормализации социальных проявлений толпы.
— Мешает.
— Не мешает.
— Мешает. Впрочем, я пришел вовсе не для того, чтобы ругаться.
— Хорошо. А для чего вы пришли?
— Хочу попросить денег.
— У меня? — удивился Зимин.
— Напоминаю, что я — проповедник, приписанный к Храму взаимопомощи, а потому могу просить деньги у кого угодно.
— Предположим. Зачем вам понадобились деньги?
— Мы хотим издать книгу-справочник, в которой были бы собраны описания лучших убийств из детективов столетней давности. Это стало бы хорошим подспорьем в нашей работе с прихожанами. Сложилась ненормальная ситуация, горожане стали привыкать к тому, что люди гибнут только случайно, в результате несчастных случаев. Каждый факт смерти широко освещается в блогах и моментально становится национальной трагедией. В этом есть что-то глубоко неправильное и оскорбительное.
— Оскорбительное?
— Да. Зависеть от глупой случайности или чьей-то оплошности — оскорбительно. Нам бы хотелось, чтобы справочник стал главной книгой культа, показал, что смерть может быть красивой и, в ряде случаев, полезной.