— Вы о золотом миллиарде?
— Это, конечно, приблизительная цифра. Правильнее говорить о ста миллионах, как о низшей границе. Сильнее сокращать популяцию нельзя, так как это неминуемо приведет к интеллектуальному вырождению.
Зимину хотелось сказать что-то оскорбительное, но в голову ничего умного не приходило. Перстень на пальце Нау красиво мигнул зеленым светом. Только что он был, вроде бы, красным. Зимин вспомнил, что так уже бывало. Он задумался и вдруг понял, что если бы разрабатывал план приобщения лояльного меньшинства бессмертных людей к изменившимся правилам жизни, то обязательно воспользовался бы наработками Коллегии. Они все придумали идеально.
— Вы понимаете, что я говорю, Зимин? — спросил Нау.
— Конечно.
— Вы согласны со мной?
— Да я разделяю ваши взгляды, одобряю ваши методы, рад, что могу быть полезен общему делу. Теперь, когда вы все подробно разъяснили, мне остается подчиниться логике событий и усердно работать ради общего блага, для достижения всеобщего счастья.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Нау.
— Нормально.
— Голова не болит?
— Нет, я чувствую себя превосходно.
— Вот и прекрасно.
К огромному удивлению Зимина у него больше не осталось сомнений. Вообще. Никаких. Он тихо радовался, что это, наконец, произошло.
Странное это слово — милосердие. Очень запутанное понятие. Его иногда трудно применять. Зимин попытался разобраться, почему он раньше так часто сомневался в намерениях Нау? Для этого не было никаких оснований. Если бы он сразу отнесся к его словам ответственно и серьезно, то сомнения исчезли бы сами собой. Милосердно ли потакать слабакам и противникам? Нет, конечно, помогать следует только людям, стремящимся к общему счастью.
От одной мысли, что он, если бы не встретил Нау, до сих пор шатался бы по городу неприкаянный и ничего не понимающий, Зимину стало не по себе. Повезло, что тут еще скажешь.
«Только те люди, которые разделяют наши взгляды, достойны бессмертия». Так сказал Нау. Зимин решил их запомнить на всю жизнь. Когда-нибудь они обязательно пригодятся, может быть, даже спасут ему жизнь.
Лучше всего было бы их записать. Но Зимин делать этого не захотел, точнее, не смог. При воспоминании о том, что недавно он добровольно писал длинные и нудные тексты, его едва не стошнило. Играть в слова больше нельзя было. Наступило время активных действий. Пора было Зимину доказать и себе, и Нау, что он способен совершать поступки.
И такая возможность вскоре представилась.
В городском парке обнаружили два трупа.
— А мы-то причем? — спросил Зимин, когда Василий сообщил, что начальник полиции зачем-то вызвал их на место преступления.
— Не знаю. Но приказ есть приказ. Надо выполнять.
— Неужели задержали поджигателя?
— Сомневаюсь. Люди, вызвавшие нас, не радуются и не торжествуют, они испуганы.
— Мы можем помочь следствию? — удивился Зимин, до сих пор он полицейской работой не занимался.
— Не уверен, и это настораживает больше всего, — сказал Василий, поежившись.
По дороге к парку Зимин запретил себе думать о двух погибших людях, чтобы до поры до времени не трепать нервы попусту. Отдыхающие явно не знали, что в парке произошло двойное убийство. Они спокойно гуляли по аллеям, фотографировались и громко смеялись. Полиции удалось сохранить преступление в тайне.
Огражден пестрой полицейской лентой был только участок в дальнем углу парка. Тридцать квадратных метров, не больше. Полицейский, преграждавший дорогу случайным прохожим, смотрел сурово, однако, проверив документы, пропустил на место преступления. Знакомый следователь молча поздоровался с Зиминым за руку.
— Что случилось? — спросил Зимин.
— Сами смотрите. Не знаю, что и сказать. Все это так некстати. Плохая новость.
— Смерть редко бывает хорошей новостью.
— Точно, — ответил следователь и поспешно отошел в сторону, пропуская Зимина вперед.