Впрочем, почему, говоря «вторая тетрадка», мы – и Олег Павлович, и я – всякий раз имеем в виду только комвос (это был самый звездный – отдел коммунистического воспитания), экономику и науку? Ведь восемь полос второй пагинации[167] делились между внутренними отделами, клубом «12 стульев» (самым популярным у публики) и отделами международными. В обязанности которых (а вовсе не в обязанности литературных отделов) как раз и входило ведение идеологической борьбы с «литературными власовцами», сионистами, антисоветчиками и прочими агентами мирового империализма. И именно туда – не знаю уж, с Лубянки[168] или со Старой площади[169] – фельдкурьеры привозили самые зловещие статьи, подписанные всегда безлико – В. Петров или, допустим, Н. Николаев.
Смешно было бы мне снимать сейчас вину и с самого себя, и со своих коллег. Мы не были героями, хотя как победу понимали всякую удавшуюся попытку отбить у начальства какую-нибудь крамольную фразу или пробить выпад в сторону «секретарской литературы». Люди, не способные жить по лжи, в «Литературной газете», как и вообще в печати советских лет, не задерживались. Увы, но это так. Среди нас, вне всякого сомнения, были трусы, были дураки, были раздолбай, но подлецов при мне все-таки, кажется, не было.
Что, разумеется, никого из нас не освобождает от ответственности за грязь, которой более чем с избытком хватало на литературных полосах старой «Литературной газеты».
Мой коллега, а сейчас писатель Андрей Яхонтов[170], с которым я как-то в те годы столкнулся в туалетной комнате, едко заметил: «Работа у нас такая – приходится часто мыть руки…»
Так что у наших коллег, у тех, кто в глухие годы безвременья отважно боролся с Академией наук и Аэрофлотом, были (и, вероятно, до сих пор есть) основания относиться к коллегам из литературных отделов с некоторым высокомерием, если не с презрением.
Никаких обид!
Хотя я, что уж теперь скрывать, все равно обижался. Пока не вспомнил мопассановскую «Пышку» – ну, вы, конечно, тоже помните чудесную историю о простушке, которая телом спасла знатных дам от бесчестия, а они ее же за это запрезирали…
С тех пор, как Александр Борисович Чаковский придумал, а Виталий Александрович Сырокомский обустроил еженедельный Гайд-парк при социализме, «Литературная газета» к подписчикам и в розницу поступает в среду.
Но!
Не знаю, как сейчас, а в советскую пору ее подписывали в свет и печатали малую часть тиража еще поздним вечером в понедельник, так что, уходя домой, ты, если оказывался «свежей головой»[171], мог и с собой прихватить экземплярчик. Вторник же считался днем санитарным: газету с курьерами развозили по тем адресам, где могли, что надо поправить, что не нужно снять или, наоборот, поставить срочно возникшее в уже вроде бы вышедший номер.
Такого рода изменения случались не часто (все ж таки и заместители главного редактора свое дело знали туго, и свой, прикрепленный к редакции цензор[172] не дремал), но, тем не менее, случались – как правило, на второй (общественно-политической или, как мы ее называли, «духоподъемной») полосе или на полосах международного отдела.
Впрочем, как-то произошло подобное и с материалом, который я вел. Интервью с одним второстепенным литначальником в понедельничном номере есть, а в том номере, что за среду, что к подписчикам ушло, его уже нету. Интервьюируемый, вспоминаю, едва не плакал – так напечатали его или нет, можно ли это интервью ставить в свой, сейчас бы сказали, curriculum vitae, или никак нельзя?
Интервьюируемого не жалко. А вот специалистов по истории отечественной журналистики пожалеть можно. Ведь они, если уж работать совсем тщательно, должны будут ушедшие в продажу номера сравнивать с понедельничными, да и сохранились ли эти понедельничные?..
Картинка из жизни позднесоветской «Литературной газеты», уже на Костянском. Буфет – не тот, что на втором этаже, закрытый, только для членов редколлегии, а общедоступный, на первом. Все галдят, занимают друг другу и любимым авторам очередь, переходят от компании к компании, подсаживаются туда, где веселее.
А в углу стол, где хлебает свою лапшичку цензор. К нему не подсаживались – никто и никогда.
Обозревателем в «Литературной газете» жилось мне в общем-то неплохо. Но все-таки – мечтать же не вредно? – грезились и вольные хлеба. Фриланс, говоря по-современному. И вот как-то встречаю на улице Юлика Смелкова[173] – совсем, боюсь, ныне забытый, он был кинокритиком не из худших, литературным тоже. И совсем недавно ушел из «Комсомольской правды», где служил, на эти вот самые вольные.
167
Вторая пагинация – в дореволюционных «толстых» литературных журналах страницы, отданные «беллетристике» (стихам, прозе, иногда пьесам), и страницы, на которых публиковались статьи, обзоры, рецензии, заметки, информация, часто были пронумерованы раздельно. В XX веке эта норма не сохранилась, но сохранилась привычка всё, что не относится к собственно художественной литературе, называть второй пагинацией.
168
Лубянка – здесь размещалось центральное здание Комитета государственной безопасности СССР, а ныне находится ФСБ (Федеральная служба безопасности России).
169
Старая площадь – от нее пониже Ильинки идет комплекс зданий, а по сути целый закрытый город, где раньше располагался Центральный комитет КПСС, а ныне, огородившись решетками, жительствует Администрация Президента Российской Федерации, перенявшая все властные функции у своего предшественника.
170
Яхонтов Андрей Николаевич (1951) – писатель и журналист, работавший сначала в отделе русской литературы, а затем возглавлявший отдел юмора – тот самый клуб «12 стульев» – «Литературной газеты».
171
«Свежая голова» – на журналистском жаргоне так называют сотрудника редакции, который уже после корректоров прочитывает весь очередной номер журнала или газеты на завершающем этапе, когда у всех остальных, как обычно говорят, глаз замыливается.
172
Цензор – сотрудник Главлита (Главного управления по охране государственных тайн в печати при Совете министров СССР), функционировавшего под разными наименованиями с июня 1922 по октябрь 1991 года и призванного, помимо своих титульных обязанностей, следить еще за очень многим. Например, за моральным обликом авторов и их персонажей. Или за тем, чтобы художественные эксперименты и искания ни при каких обстоятельствах не выходили за черту социалистической по содержанию и национальной по форме культуры{13}.
173
Смелков Юлий Сергеевич (1934–1996) – литературный, театральный и кинокритик, много лет проработавший в газете «Комсомольская правда».