И вот стою я года три или четыре назад на сцене Донской научной библиотеки, рассказываю что-то собравшейся там профессуре, а сам думаю: ребята, а ведь я бы мог быть среди вас и одним из вас и так же слушать заезжего литературного критика из Москвы. Случись так, жизнь, наверное, была бы не хуже, чем моя нынешняя, эта, но проживаю я все-таки эту.
OPUS, говорите вы, MAGNUM[13]?
Мой отец всю свою жизнь проработал железнодорожником – сначала в Ростовской области, потом, уже как ссыльный[14], в Архангельской и, наконец, снова в Ростовской. Совершенно поэтому понятно, что первой газетой, попавшей мне в руки, был «Гудок». И то ли читал я в детстве этот орган Министерства путей сообщения чересчур уж старательно, то ли повлияло то, что старший брат у меня был журналистом, правда спортивным, но после девятого класса я заявился в редакцию районной газеты: хочу, мол, попробовать. Ну, пробуй, сказали мне и дали задание побеседовать с крановщиком, победителем, как сейчас помню, социалистического соревнования.
Прихожу на стройку, спрашиваю, где такой-то. Да у себя, отвечают и показывают рукою высоко-высоко вверх. Я обомлел, но полез, конечно, а когда до кабины добрался, то выяснилось, что крановщика-то и нет. Обедать ушел.
До сих пор иногда снится, как я с этого крана спускался. Руки дрожали. Но заметку все-таки добил, ее напечатали, и со временем я благоприобрел некоторую даже, знаете ли, самоуверенность. Так что и первую в своей жизни литературно-критическую статью – о стихах моего сокурсника, блистательно тогда начинавшего Леши Приймы[15], – опубликовал в университетской многотиражке «За советскую науку» без всякой робости. И за первую рецензию в журнале «Дон»[16] за 1968 год – отчего-то о романе «Зори лютые» кубанского писателя Бориса Тумасова[17] – тоже, не мандражируя, взялся.
А вот когда я уже на четвертом курсе заклеивал конверт, чтобы отправить в «Новый мир»[18] малюхонькую, на две всего машинописные странички, рецензию на сборник стихов ленинградской поэтессы Ирины Маляровой[19], руки у меня опять задрожали. И дрожали ровно до той поры, пока я не взял в университетской читалке наконец-то пришедший журнальный номер – второй за 1970 год и последний, что был подписан к печати Александром Трифоновичем Твардовском.
Две странички всего. Но в «Новом мире»!.. И успел при Твардовском!.. Значит, жизнь удалась. Я же вам говорю – OPUS MAGNUM, как и было сказано.
Служа в 1971 году заведующим отделом промышленности и транспорта в районной газете, я, разумеется, скучал и, признаюсь уж, резвился. Завел при редакции литературное объединение, а в самой газете «Литературную страницу». Собственные стихи на ней печатать, правда, посовестился, благо самодеятельных поэтов по хуторам и станицам и тогда без меня хватало, а вот два рассказа о любви, до того побывавшие в студенческом журнале «Одуванчик», все-таки тиснул.
Что не принесло мне ни славы, ни неприятностей. Как не принесли мне никакого вреда и журналистские шалости, вроде того, что лирические зарисовки – был в арсенале советской печати и такой жанр – о знатных, допустим, доярках, подписывал именем Игоря Северянина, а проблемные статьи о наболевших нуждах, скажем, стрелочников щедро инкрустировал цитатами из поэтов, которые были строжайше запрещены к упоминанию.
Ну, и кто меня поймает? Отдела проверки в маленькой нашей газете, естественно, не было. Цензора тоже, поскольку эти обязанности возлагались на самого редактора. А большое начальство к стихам было глухо.
Один только всего и помню, раз вызвали меня к секретарю райкома по идеологии. И показывает он мне свежий газетный оттиск с моей же руки отчетом о прошедшем заседании районного партхозактива[20]. Где написано, что в докладе первого, наоборот, секретаря рефреном – вы поняли, рефреном! – проходила мысль о чем-то там таком.
Оказывается, наш районный идеолог, человек невинный, но добросовестный, полез-таки за незнакомым термином в словарь и обнаружил, что рефреном могут называть и припев.
«Это что же, – закричал он на меня. – Наш Василий Назарович на трибуне, выходит, частушки пел?!»
Кричал долго. Но я и не оправдывался. Пытался лишь вспомнить, бывают частушки с припевами или все-таки нет.
И тут же о разнице между московской литературной жизнью и провинциальной[21], во всяком случае, тогдашней.
13
Opus magnum – как сообщает Википедия, это лучшая или, во всяком случае, наиболее амбициозная работа писателя, художника или композитора.
14
Ссыльный – мой отец, как и все железнодорожники, был освобожден от призыва в армию и, не успев эвакуироваться при приближении фашистских войск, несколько недель прятался от них в погребе. Пришли наши и тем, кто продолжал работать и при немцах, дали по 15 лет («Никто из лагерей не вернулся», – повторял отец), а его отправили строить Печорскую железную дорогу. Определен он был в десятники, жил не в лагере, но все-таки при лагере. Так что и родился я, за неимением поблизости других больниц, в лагерном лазарете.
15
Прийма Алексей Константинович (1948) – поэт, сбитый, как сейчас говорят, влет. Его первые стихотворные публикации в «Литературной учебе» и, как ни странно, в «Знамени», пришедшиеся еще на 70-е годы, были расценены официозной критикой как идеологическая диверсия, и Прийма ушел из поэзии, сосредоточившись, уже в 90-е годы, на издании книг, посвященных неопознанным летающим объектам и другим аномальным явлениям.
16
«Дон» – литературный журнал, учрежденный в Ростове-на-Дону еще в 1925 году и с 1957 года выходивший ежемесячно как орган СП РСФСР и Ростовской писательской организации. Вплоть до 1975 года им руководил Михаил Дмитриевич Соколов (1904–1992), автор многоверстного романа «Искры» и человек, может быть, даже не такой уж плохой, но прочитавший за свою жизнь удивительно мало книг. Во всяком случае, у меня сохранилась верстка так и не пошедшей в «Доне» статьи о поэзии, где подле имен Н. Заболоцкого и М. Петровых стоит выразительная пометка красным карандашом «Это кто такие?».
17
Тумасов Борис Евгеньевич (1926) – писатель, автор более 30 книг исторической, по преимуществу, прозы.
18
«Новый мир» – литературный журнал, основанный в 1925 г. и с того самого времени в негласной табели о журнальных рангах считавшийся первым в ряду равных «толстых» ежемесячников страны. «В Литинституте „…и напечататься в „Новом мире“ было, – как вспоминает в комментах Татьяна Набатникова, – целью будущего, сопоставимой с Нобелевской премией». Эта слава стала особенно прочной в годы, когда главным редактором «Нового мира» был А. Т. Твардовский, и неудивительно, что именно на этих страницах десятилетием спустя счел возможным разместить свои творения Л. И. Брежнев{4}. Мем «Фрукт – яблоко, поэт – Пушкин, журнал – „Новый мир“» и сейчас известен всем, кто знает о существовании литературной периодики. Что, вполне понятно, задевает честь и достоинство журнала «Знамя», именно в «Новом мире» видящего своего основного спарринг-партнера и соперника.
19
Малярова Ирина Александровна (1934–2002) – поэт, на третью книгу которой («Свидания», 1970) я и написал свою рецензию.
20
Партхозактив – совещание руководящих работников партийных и советских органов, комсомольских и профсоюзных организаций, государственных учреждений и производственных предприятий, то есть всех тех людей, кто в советские годы входил в районную или городскую элиту.
21
«О разнице между московской литературной жизнью и провинциальной…» – «Коренной москвич никогда не поймет провинциальной среды. Как она любит и как калечит!» – заметил Павел Басинский (П. Басинский. «Московский пленник» – «Октябрь», 1997, № 9).