Они же сказали мне:
— Не все они предъявляют на следствии: ибо все грехи, которые исповеданы и на которые наложено каноническое исправление от духовника, если они не повторяются и вновь не совершаются, бесследно исчезают из этих коварных и жестоких мытарств. И ты бы легко избавилась от них, если бы пожелала исповедаться перед своим духовным отцом во всем, что содеяла, и приняла бы за это от него наказание и исполнила бы его, и более бы не грешила — получила бы прощение и от Бога. Но поскольку ты не исповедала их, бесы предъявили тебе грехи твои, согласно записям в своих учетных книгах. А если бы они были исповеданы, они исчезли бы из их книг и не помешали бы тебе. Ни один собственнолично исповеданный грех уже не находится там. Потому что когда кто-то исповедуется и получает наказание от своего духовника, Святой Дух истребляет бесследно этот грех из записей лукавых бесов; и зная, что с исповедью грехи пропадают из книг их, бесы горюют и сокрушаются об этой утрате. И стараются, чтобы человек, который исповедал и изгладил грехи свои, снова был ввергнут в них, чтобы могли они обратно записать их. И таким образом искушают они его еще сильнее.
И вот поистине, нет дела более доброго и полезного, чем спасение человека, то есть чистое исповедание, без сокрушения и лукавства, которое происходит не с корыстными замыслами, предлогами и обманами, как делают купцы, когда ищут способ провести друг друга. Такое исповедание быстро освобождает и избавляет человека от многих опасностей, и таким образом душа проходит свободной от наказания через все мытарства и достигает своего Владыки, неся с собой свои чистые добрые дела. Однако если кто-то и старается совершать покаяние и прекращает совершать худые дела, но не исповедует их в точности духовному отцу, так как кажется ему, что достаточно воздерживаться от злых дел и при этом совершать добрые, трудясь многие годы, ему не помогут ничем эти добрые дела, покуда за ними не последует подобающая исповедь, как мы сказали тебе. Но здесь, как ты теперь видишь, одно без другого теряет силу при тщательном расследовании. Это же касается и тех, кто исповедуются при жизни своего духовного отца другому духовнику, оставляют одного и идут к другому, говорят одному одно, а другому — другое, без необходимости или желания своего первого духовника, те, кто открывают свои прегрешения не для того, чтобы их узнали многие духовники и они получили бы исправление, но скорее оттого, что стыдятся и боятся исповедать все одному духовнику, чтобы он не ругал их не налагал тяжелого наказания. Поэтому они распределяют их между многими, и им кажется, что они будут прощены помимо власти и ведения своего духовника. Но они ошибаются, потому что здесь с них будет спрошено за все, и они будут наказаны как прелюбодеи за то, что тайком ходили к другому и исповедовались. И не будет их путь чист и легок.
В таких беседах мы достигли мытарства за чревоугодие, то есть объедение. Здешние служители, которые были раздувшимися, толстыми и очень свирепыми, бегали вокруг меня и орали, выставляя передо мной все тайноядения, которые совершала я с утра до вечера. И когда я ела в святую Четыредесятницу с первого часа, не совершив молитву, и днем с большим аппетитом, насыщаясь прежде обеда и ужина, набивая живот едой по горло. Все эти и подобные обвинения оглашали мне и, стремясь проглотить меня, говорили: «Разве ты не прошла чин Святого Крещения Бога твоего и не говорила, что отрекаешься от сатаны и подчинения его, и всех дел его, и служения ему, и всех его радостей? Но когда ты совершала такие ужасные соглашательства, почему же ты делала это без всякого страха?» Но когда Ангелы представили мои пощения и иные воздержания, мы были отпущены свободно.
И вскоре мы попали на другое мытарство, за идолопоклонство и всякого рода ересь.
И тут нам ничего не сказали и нас не задержали, так что мы тотчас ушли, с помощью силы Христовой — ибо нечего им было сказать мне в этом отношении.
И вот, двигаясь далее, мы встретили впереди мытарство мужеложества, которое испытывает всех, кто согрешают, сходясь один с другим. Их начальник сидел высоко, как страшный дракон, с безобразным лицом, и давал указания тысячам бесов. Он был похож на дракона с большими рогами и в то же время на огромную крысу, и на рассвирепевшего вепря, огромного, словно чудище морское. Вокруг него стояло великое зловоние, едкое и смертельное, и был там какой-то большой стол, и он возлежал, отдыхая. Говорили, что этот дракон глотает множество душ тех, кто творят дела, ему приятные, и умирают без покаяния. Узнав, что я женщина, они не находили в чем обличить меня, поскольку никогда я не согрешала, ложась с другой женщиной. И по благодати Божией остались они без взыскания и были постыжены, когда мы ушли в радости, что освободились от их мерзости и великого смрада.