За ворот опять рвануло, голову качнуло обратно, в естественное положение, Мидир взглянул перед собой и обомлел: перед ним раскрывалась пустота. Сияющий мрак, темная жадная пасть небытия, портал в мир теней – Мидир не знал, как это назвать, но оказаться там совершенно точно не хотел. Дернулся побежать, куда угодно, только подальше от неестественного разрыва, и сразу напомнила о себе рука на воротнике.
Шею тронуло хвойным дыханием, по затылку побежали мурашки и онемение, возле уха что-то брякнуло, слух отключился, зрение помутнело, и все равно Мидир продолжал слышать шепот. Неразборчивый, неясный, хвойный шепот. Усилие руки втянуло Мидира куда-то назад, хотя он хорошо помнил, что там была только клепсидра и никаких дверей, даже тайных.
Перед лицом мелькнули камни, шепот стал разборчивее, Мидир навострил уши, стараясь понять хоть что-то, уловил отдельные слова:
– Глупый… куда… нет-нет… правильно…волки-волки…давно-давно…белый…ха-ха…белый…черный-белый…порядок…сторговал…порядок…слушаешь? С-л-у-ш-а-й!
Внезапная команда ударила по ушам грохотом разрушенных заклинаний, топотом ног опомнившихся стражников и внезапным звоном цепи возле самой Мидировой головы.
Мидир вздрогнул, рванулся, вывалился откуда-то, упал на пол, подтянул ноги и быстро-быстро обернулся.
Картина, которую он застал, отпечаталась в глазах еще на долгую секунду, прежде чем раствориться: темно-синий, рогатый, облепленный белыми звездами силуэт с единственной левой рукой, на запястье которой болталась и вызывающе громко звенела цепь. В лицо смотреть было страшно, но Мидир постарался, мазнул взглядом по оскаленным клыкам, торчащим чаще, чем у любого волка, кроме, разве что Вогана; заостренным ушам, слишком ровным шрамам и самое страшное – по светящимся ядовитой зеленью глазам.
– Боишься и делаешь, наследник, король и сам-себе-двойник в одном лице, дитя света и тьмы, родитель света и тьмы, угнетатель света и тьмы. Нет, не зря я послушал белого, спасибо ему за полжи... Вкусные… Жаль, рано ему уходить. Пе-ре-дашь?
И шагнул в стену.
Сердце Мидира охватило запоздалым ужасом, особенно оттого, что голос, который он слышал, точно не звучал под сводами замка. Древний принц, один из перворожденных, сообщил гулкие слова Мидиру прямо в голову, оставил свой отпечаток перед глазами и снова растворился в замке.
Мидир вздохнул с усилием, проталкивая воздух в горло, закашлялся и едва не растянулся на полу вовсе – что бы ни сделал Нуаду, это победило пустоту, а вместе с ней сожрало даже сам воздух. Сил не было сделать ни шагу. Сознание то уплывало, то приближалось…
А потом раздался сердитый голос и Мидир получил ощутимый пинок.
– Ты издеваешься надо мной, да? – старший брат носком сапога перевернул его с живота на спину. – Тебя только что не было! Твоего этого черного огня. А теперь появился! Знаешь, что отец бы со мной сделал, пропади ты совсем?
– Поцер-р-ровар-р-р бы? – прохрипел Мидир. – Ир-р-ри пожар-р-р р-р-руку? А может, похвар-р-рир?
– Ты точно взрослеешь, – говорил брат так же брезгливо, как переворачивал. – Чувство юмора где-то подобрал. На скотном дворе, не иначе. Меньше надо якшаться с белыми! Вставай уже, хватит валяться, – не вытерпел и толкнул опять.
– Чего ты зр-р-рой такой, Мэр-р-рвин? – вырвалось у Мидира.
Он потряс головой, не понимая, как сказал – ртом, мыслеречью? Мыслесловом? От чего там все восторгались? Или сам себе… сам с собой… сам в себе… Тьфу на этих взрослых, все у них запутаннее некуда! Все окончательно переплелось, видимо потому что он только говорил с Нуаду и еще не до конца поверил – действительно остался жив.
Судя по выражению лица Мэрвина, сказал это Мидир вслух, и жить ему осталось недолго.
– Да потому что все – все до единого! – в Доме Волка носятся только с тобой! Как ты родился, про меня словно забыли! – Мэрвин говорил, поднимая голос, чем неимоверно пугал: это было ему несвойственно. – Я – принц, наследник и продолжатель дела отца! Но беспокоятся все лишь о тебе! Мама! Папа! Воган! Все стражники! Белые отступники! Ты!
– Я о себе не беспокоюсь! – Мидир приподнял руки, пытаясь успокоить брата, но тот, кажется, наоборот, потерял последнюю связь с реальностью.
– Ты! Ты-ы-ы! Ты украл у меня родительскую любовь! И любовь всех, кому я вообще был дорог!
– Что?! – подскочил Мидир, забыв о том, что только что собирался помирать, был испуган и впервые вообще видел заледенелого брата таким!
Ткнул брата в грудь.
Мэрвин покачнулся, а потом угрожающе быстро нагнулся к самому лицу Мидира.
– Да меня слышит тор-р-рько Киринн! – Мидир постарался выкрикнуть подоходчивее.
– А меня вообще никто! – Мэрвин тоже выкрикнул, но как-то совсем недоходчиво.