Первого сентября запаковал вещи, сдал комнату, распрощался с Томом и двинул на вокзал. Постарался так, чтобы добраться до отправления поезда хотя бы за полчаса. Правда, с непривычки в лондонском метро таки запутался, сначала сел не в тот поезд, потом поезд этот еще и свернул не там, где надо, короче, полчаса же я и потерял на пересадках. Все же в лондонской подземке по сравнению с нашими, московской или питерской, редкостный бардак.
Вокзал, чем-то похожий на Витебский вокзал в Питере, с той лишь разницей, что путей здесь больше. Вот девятый, рядом десятый, и куда теперь проходить дальше? Не спрашивать же у местных работников, как найти путь с несуществующим в природе номером? Еще скажут, что это за торчок [13] малолетний нарисовался, того и гляди — санитаров позовут…
- Гарри! Вот ты где! Приветик! — ко мне подскакивает внезапно материализовавшаяся откуда-то Тонкс. За ней идут, по всей вероятности, ее родители. Отец, полноватый уже, с шикарными буденовскими усами, и мать, очень похожая на дочь, только волосы у нее каштановые, да одета не так вызывающе.
- Мама! Папа! Вот он, я его нашла! Вот он, Гарри Поттер!
- Умница, Дора. Так вот ты какой, Гарри? — подходит ко мне мать Тонкс. — Ты меня, наверное, не помнишь, меня зовут Андромеда Тонкс, я мать вот этого вот взбалмошного создания, — при этих словах Тонкс на какие-то доли секунды меняет цвет волос на ярко-зеленый. — А это Тед, мой муж и отец Доры. Мы очень дружили с твоими родителями, и хотели забрать тебя к нам, когда их не стало, но никак не могли тебя найти.
- Ну да, потому что я был в те годы на попечении люто ненавидевшей меня тетушки и ее ублюдочного семейства. Месяц назад они наконец-то выставили меня из дома, а там и письмо счастья пришло.
- Тогда я настаиваю, чтобы ты приезжал на каникулы жить у нас.
- С благодарностью принимаю Ваше приглашение, мадам Тонкс.
- Просто Андромеда или тетя Энди, никаких «мадам»!
- Хорошо… тетя Энди.
- Вот и молодец! Если что, спрашивай Дору, она тебе поможет. И не забывай писать нам! Ну, давайте уже, пойдем на поезд. Дора, покажи, куда надо проходить.
Дора прошла в столб, на котором висел указатель 9 и 10, и исчезла. Вслед за ней пошел и я.
С той стороны от столба оказался еще один перрон, с указателем 9¾. У этого перрона уже стоит поезд, достаточно короткий, четыре или пять вагонов и паровоз, все ярко-красного цвета. На котле у паровоза — медная табличка с надписью «HOGWARTS CASTLE». Впечатление — не то чтобы очень, по размерам локомотив достаточно небольшой, советская «Победа» [14] послевоенных лет побольше будет.
- Ну, идите уже, дети, занимайте места, — провожает нас Андромеда. — И не забывайте писать!
Поднимаемся в вагон, причем я на полпути отобрал у Доры ее чемодан и затащил сам. Занимаем первое попавшееся пустое купе, рассовываем багаж по полкам.
- О, Гарри, так ты гитару с собой взял? — спрашивает Дора. — Сыграй что-нибудь, пожалуйста!
Вот не могу отказать красивой девушке, особенно когда ТАК просит. Лезу на полку, достаю инструмент. Пока настраиваю, машем руками Андромеде и Теду, которые отправились домой.
- Ждем от вас писем! Приезжайте на каникулы!
- Обязательно, мама! — кричит Дора в открытое окно.
В купе протиснулся мальчуган в черной ермолке на голове, лапсердаке и с шахматной доской под мышкой.
- Добрый день! Здесь свободно? Можно сесть?
- Шалом! Конечно, можно! Садись, дорогой! Я Гарри Поттер, а это Тонкс.
- Шалом! Я Энтони Гольдштейн, можно просто Тони. Как ты узнал, Гарри, какой я веры?
- По твоему внешнему виду догадаться нетрудно, видал я в свое время правоверных аидов [15]. Скажу сразу, против твоей нации и твоей веры ничего не имею.
- Ничего страшного, — отвечает мне Тони. — Все равно мы скоро отсюда уедем. Мой дядя Аарон уже там, в Эрэц-Исраэль [16], отец должен скоро получить от него вызов. Тогда вся наша мишпухэ [17] и поедет.
- «Только одна цель — Эрэц-Исраэль, только один гимн — Иерусалим» [18]? — процитировал я еще не написанную, наверное, в этом времени песню Розенбаума.
- Точно! Для нашей семьи было большим сюрпризом, когда мне письмо из Хогвартса пришло. Теперь, наверное, придется в школу в Эрэц-Исраэль переводиться, дядя уже писал нам, что в Вифлееме такая есть. Он в ЦАХАЛ [19] служит, уже капитан. Говорит, как нам квартиру построят, так можно будет и перебираться. Год, может, два еще. Так что я здесь временно, ребе Ицхак так и сказал, мол, пока поучись, чтобы два года не терять зря, а потом на родной земле продолжишь.
- Везет же некоторым! — вздыхаю я. — А у меня ни кола ни двора, зато дутая слава и мишень на лбу. На хрен оно мне все надо… тоже убраться бы отсюда в темпе, да вот пока не зовет никто.
- Гарри! Гарри! Ты же обещал песню спеть! — прерывает меня Тонкс.
- Обещал — спою… — отвечаю я и начинаю перебирать пальцами по струнам.
…Ваше благородие, госпожа Разлука, Мы с тобой родня давно, вот какая штука. Письмецо в конверте погоди, не рви, Не везет мне в смерти, повезет в любви, Письмецо в конверте погоди, не рви, Не везет мне в смерти, повезет в любви… [20]
На звуки песни заглядывает рыжий мальчуган с чумазой мордой лица и в поношенном, давно не стиранном балахоне. Н-да, мсье Уизли, со свиданьицем…
- Что вы тут за песни поете? Я ничего не понимаю! — и садится, не дожидаясь разрешения.
- Что хотим — то и поем, — отвечает ему Дора. — Ты вообще кто такой?
- Я Рон Уизли, и ищу Гарри Поттера.
- На кой он тебе нужен? — вопрошаю его.
- Я хочу с ним подружиться!
- Подружиться, говоришь? Х-хы! — тоном товарища Сухова отвечаю я и начинаю петь следующий куплет.
Ваше благородие, госпожа Чужбина, Жарко обнимала ты, да только не любила. В ласковые сети постой, не лови, Не везет мне в смерти, повезет в любви, В ласковые сети постой, не лови, Не везет мне в смерти, повезет в любви…
- Прекрати петь свою дурацкую песню! — заорал Рон, прерывая меня и вскакивая с места. — Я узнал тебя! Ты и есть Гарри Поттер! Только что ты делаешь в компании этой шлюхи и этого жиденка? И почему ты поешь песни на непонятном языке?
- Э, пацанчик, ты с какого района? Семки позвонить есть? А если найду? — тоном гопника наехал я на Рона. — Слышь чё, за базар ответишь, да?
- Что? Какой базар? Зачем тебе эта девка? Зачем тебе этот жид? Брось их! Пойдем со мной! Я буду твоим лучшим другом!
Мы с Дорой и Тони переглянулись… и вся станция увидела живописное зрелище. В открытое окно башкой вперед вылетел рыжий мальчуган, проехал на пузе по грязному перрону и врезался в стену. Почти сразу же паровоз свистнул и поезд тронулся. Рыжий подскочил и, как краб, поскакал по перрону, хватаясь за поручни вагонов.
- Вот дурной, а… — подвел я итоги встречи. — Тоже мне, лучший друг называется. Едва появился, тут же оскорблять всех стал. Компания моя не та, что он хотел бы, песни ему не нравятся, ишь ты его…
Дора и Тони были со мной полностью солидарны.
- Не слушай ты тупого, хорошо ты поёшь, — подбадривает меня Дора. — А ну, давай еще!
И я немедля исполнил сию просьбу. Под стук колес поезда представил, что, как и прежде, еду на электричке на дачу, ударил по струнам… и на все купе, а то и на весь вагон, разнеслась залихватская песня из старого доброго репертуара старой доброй группы «ДДТ«…:
У нас в деревне были тоже хиппаны, Но всех, увы, уже давно позабирали, И я один, заплаты ставя на шузы, Пытаюсь встать, да что-то ноги отказали,
Да, я — последний из колхозных могикан,
Лежу и плачу, вспоминаю всю систему, Как на стриту аскали дружно на стакан, Как найтовали мы с гирлой по кличке Э…Э…Э… О-о-о! Хиппаны, хиппаны, хиппаны! Пинк Флойд! Хиппаны, хиппаны, хиппаны! Дип Пёрпл! Хиппаны, хиппаны, хиппаны! Джон Леннон! Хиппаны, хиппаны, хиппаны! Кайф! Хиппаны, хиппаны, хиппаны! О, хиппаны! … [21]
По-русски кое-как понимал только Тони, ибо, как оказалось, в здешнем Израиле для нормального проживания русский язык был важнее иврита, а Дора, как мне тогда показалось, догадывалась обо всем интуитивно.