- В самом деле, – усмехнулся кадровик. – Кроме того, у нас тут и условия работы немного иные. Троллейбусы с кондиционерами, в сезон можно на конечных станциях даже выйти искупаться. Только на алкоголь запрет. Но скажу Вам по секрету, если Вы выпьете стаканчик «массандровского» и поедете, никто Вам и слова не скажет. Это у нас алкоголем не считается. В остальном можете быть спокойны, после окончания смены никто Вас ни в чем ограничивать не будет. Как я уже говорил, смена шесть-восемь часов, рабочий день строго нормированный, график согласуем, когда закончите обучение. Устраивает Вас такое?
- Вполне.
Так и начал учиться. Теперь ходил на курсы, учил устройство троллейбусов и приемы управления ими на горной трассе. Кстати, кадровик ничуть не врал мне о шестичасовых сменах. По действующему ныне в СССР трудовому кодексу рабочий день действительно шесть часов и пять дней в неделю. Все, как и собирался сделать [114] товарищ Сталин. Здесь, выходит, он успел завершить свои замыслы.
От Светы не было никаких писем, что настораживало. Доре тоже никто ничего не писал. Но мы не переставали ждать.
Новый 1996 год мы с Дорой встретили вместе.
- С Новым годом, – сказал я Доре, едва прозвучал бой курантов.
- С Новым счастьем… – ответила она мне.
- Знаешь, милая, впервые я вот так вот Новый год встречаю, в своем доме и с любимой девушкой.
- Ох, милый, – Дора прильнула ко мне. – Как долго я об этом мечтала…
- Дора, – решился я. – У меня для тебя есть еще один подарок к Новому году.
- И какой? – удивилась девушка.
- Вот… – достаю ей купленную в Москве коробочку. – Дора, любимая… Ты выйдешь за меня замуж?
- Да… Да, да, конечно, любимый! – засверкала золотом Дора. – Я согласна!
Что было между нами той ночью – останется между нами. Но Андромеда уже на следующий день узнала о том, что ее дочь из любимой девушки стала невестой. И мы стали готовиться к свадьбе, которую назначили на июль.
Вскоре после Нового года я рассчитался с ростовскими пацанами, которые завершили строительство нашего дома. Расстались на хорошей ноте, приглашал всех весной на новоселье.
Пролетел январь, и наступил февраль. В Крыму зима как таковая бывает редко, особенно на Южном берегу. Частенько, когда ездил, так видел, что, пока в Симферополе у вокзала лежит небольшой снежок, дома, в Алуште, светит яркое, совсем весеннее солнышко.
Однажды таким вот февральским утром я опять был на вокзале в Симферополе. Меня тогда на трассу еще, конечно, не выпускали, но в поездку по горам я таки напросился, и водитель даже дал мне вести машину на ровной дороге, уже на спуске с гор. Так до станции и доехали. Мой инструктор куда-то отлучился, а я стоял у троллейбуса «на шухере».
Внезапно все вокруг исчезло, и мои глаза закрыла пара теплых девичьих рук. Очень даже знакомых рук.
- Угадай, кто? – прошептал мне на ухо очень знакомый голос.
- Света, милая, это ты? Ты приехала?
- Узнал, узнал! – конечно же, это была она, и сразу же повисла у меня на шее. – Не смогла без вас с Дорой жить, приехала насовсем. А ты тут что делаешь?
- Учусь вот, стажером от парка приехал, жду инструктора, скоро назад двинем.
- Уже за руль пускают?
- Как видишь, Свет. Практика началась, так напросился в стажеры, по трассе проехать.
- Ну, ты, Гарик, меня потряс. Я-то думала…
- Вот так вот, выучусь, буду вас на троллейбусе возить.
- Как там Дора, кстати? Сказал ты ей, кстати, о чем мы с тобой договаривались?
- Хорошо, она сейчас дома. И да, сказал на Новый год.
- По ней тоже соскучилась.
- Чего не писала, кстати?
- Решила сделать вам сюрприз. Помнишь ведь, как я к вам тогда в санаторий нагрянула?
- Ага.
- Только теперь я уже насовсем к вам. Третьей буду. Найдешь для меня местечко?
- Обижаешь, Свет. Для тебя – всегда.
- Вот за что ты мне и нравишься, – улыбается девушка. – Ну, что, давай, впускай меня, поедем.
Тем временем подошел Михалыч, инструктор мой на этот рейс, и мы двинули через горы.
Дора была очень рада видеть давнюю подругу. Едва нас завидела, так выскочила из дому, и две девушки крепко обнялись, после чего принялись о чем-то оживленно беседовать.
Света, конечно же, была в курсе сделанного мной Доре предложения. Но, как обе девушки доказали мне той же ночью, это не значило совершенно ничего. Дора наотрез отказалась разлучаться с подругой, особенно, когда Света ей рассказала в подробностях, что именно мы с ней пережили в Хогвартсе за последние пару месяцев. Так что быстро договорились, что Света на нашей свадьбе выступит «типа свидетельницей» со стороны невесты, а я сам понятого и звать-то не буду. Вот и получится, что один жених и две девушки, а кто из этих двух невеста, пусть в загсе сами решают. Ну, а пока так втроем и зажили.
Света не только приехала сама и притащила полную сумку всякой всячины, но и сообщила нам радостные вести. Как оказалось, ее дяде за участие в «Новогоднем бою» у берегов Англии присвоили звание Героя Советского Союза.
Еще в двадцатых числах декабря доведенные до отчаяния англичане решили прорвать блокаду, установленную нашими. Нашли слабое место в виде двух сторожевиков и потопили их, но погибающие корабли успели дать по радио сообщение, что их топят. На шум боя подошли два эсминца и дали прикурить английским нахалам. Кончилось все масштабной дракой у входа в Ла-Манш, в процессе которой наши потеряли крейсер и три эсминца потопленными, крейсер и авианосец поврежденными, зато англичане, успевшие добраться к месту боя до расхождения эскадр, в полном составе отправились на корм рыбам. Более того, этот бой оттянул и силы, прикрывающие Лондон, что позволило линкорам «Иосиф Сталин» и «Лаврентий Берия» советского флота, а также «Байерн», «Вестфален», «Ганновер», «Позен» и «Заксен» флота ГДР, войти в устье Темзы и как следует опорожнить погреба главного калибра по Лондону и его окрестностям. Судя по сообщениям из газет, вся восточная часть города, все заводы и портовые сооружения оказались разметаны по кирпичу, а король Карл III со чады и домочадцы успел драпануть в Бирмингем буквально в последний момент, когда на столицу монархии уже начали падать первые снаряды. Пока англичане отходили от ужаса, вызванного обстрелом, выяснилось, что ни один корабль в Лондонский порт больше войти не сможет, так как вслед за линкорами прошли русские и немецкие заградители, щедро завалившие минами устье Темзы и все подходы к нему. По странному капризу судьбы тралить эти самые мины англичанам теперь было нечем, так как все то, что стояло на якорях в лондонском порту, так там и осталось, развороченное шестнадцатидюймовыми снарядами до состояния «не подлежит ремонту».
Крейсер «Адмирал флота Советского Союза Исаков», как выяснилось, прикрывал отход линейных сил, и, когда англичане все же снарядили погоню, он ее встретил, щедро угостив тем, что дожидалось своего часа в его двадцати ракетных контейнерах. Залп оказался удачен, три ракеты достались авианосцу «Арк Ройял», который такого обхождения не выдержал и отправился на дно, унося с собой две трети команды. Из остальных ракет каждая тоже нашла свою цель. Так что командование дважды Краснознаменного Балтийского флота после возвращения эскадры в порт на награды не поскупилось.
Обсуждение итогов «Новогоднего боя» мы смотрели по телевизору уже втроем. Как выяснилось, в это же самое время серьезно вломили англичанам и шотландские ополченцы, отбив их на линию границы и даже немного дальше. Англичане, впрочем, даже основательно получив по зубам, не подумали просить мира. Кончилось тем, что Жигулёвский треснул кулаком по столу и в очередной раз наорал на «дэмократическое» сообщество, пригрозив, что, если англичане не пойдут на мировую сами, то Советский Союз им в этом поможет, за последствия, однако, ответственности не несем. Намек был понят, и англичане пошли на попятную.
Предъявили Англии по полной программе. Среди требований к побежденному королевству значилось: полный роспуск вооруженных сил, сдача уцелевшего флота в распоряжение стран ОВД, демонтаж и сдача всей тяжелой промышленности, всего портового оборудования и половины железных дорог, упразднение секретных служб МИ-5 и МИ-6 с передачей в распоряжение СССР всего имущества и всех бумаг разгоняемых контор, введение внешнего управления над английской финансовой системой, а также выдача Советскому Союзу всех лиц, причастных к развязыванию войны в Шотландии и устроивших вооруженную провокацию, переросшую в «Новогодний бой». Отдельным пунктом стоял запрет на восстановление Лондона после огневого налета русских и немецких линкоров. Смысл этого требования был ясен как день – «Так будет с каждым…»