Дора подкараулила момент и через камин позвонила матери. Судя по ее словам после этого разговора, Андромеда несколько раз мне писала, но ни одно письмо почему-то не дошло. Мы рассказали об этом мадам Спраут и мадам Боунс, они теперь разбираются. Все же хорошо, когда на твоей стороне местное МВД, главное теперь Сьюзен не обижать.
В ноябре состоялся первый в этом году матч по „квиддичу“, как именуют здесь единственный известный вид спорта. Сходил прикола ради, посмотрел.
Представьте себе стадион, на котором трибуны высотой с девятиэтажный дом, и каждый сектор стоит отдельно, между ними — пустота, места столько, что пассажирский вагон в длину поместится, на глаз так метров по двадцать — двадцать пять между теми трибунами. Спортсмены выступают командами по семь человек, в процессе летают на метлах. Мячей почему-то четыре, один большой, им забивают голы в три пары колец, стоящих там же, где на нормальном стадионе футбольные ворота стоят. Три человека из команды забивают (они называются „охотники“), а один на этих кольцах на шухере стоит, ну, этот как был вратарем, так и есть. За гол команде начисляют десять очков. Еще два мяча, поменьше размером, летают сами по себе, их перекидывают друг другу по две пары игроков, именуемых „загонщиками“, с бейсбольными битами в руках. Последний мяч, который лишний раз еще и не видно, размером примерно с воробья, золотой и с крылышками, порхает как бабочка и может быть где угодно. Так вот, седьмой человек из команды, именуемый „ловцом“, должен этот самый мяч схватить. Когда поймают — игра заканчивается, а схватившей золотого воробья команде присуждается сто пятьдесят очков, и это практически всегда приносит команде победу.
Смысл существования последнего мяча я так и не понял. Что-то здесь нечисто. Вот, представьте себе матч Чемпионата мира по футболу, играют, к примеру, испанцы с голландцами, счет накануне финального свистка 5:1 в пользу голландцев. Тут на поле влетает попугай, какой-нибудь Давид Вилья этого попугая хватает, и счет сразу становится 16:5 в пользу испанцев. Причем времени на отыгрыш не дают, факт отлова этого самого попугая сам по себе приравнивается к финальному свистку, потому что, пока не поймают, игра не прекратится. Феерический бред, если честно. Так даже обычных игроков иметь не надо, достаточно двоих — вратаря, чтоб голы отбивал, и этого самого ловца, чтоб золотых воробьев по полю ловил. Объяснил все это нашим, вроде поняли, хотя и не все. И мне еще даже намекали, что мой, ну то есть, Гариков папаша, был во времена оны этим самым ловцом. Вот только на хрена это надо лично мне? Сам-то я даже простые полеты на метлах не уважаю, это только в крайнем случае сгодится, драпать, когда совсем припрет. Так для полета в один конец много ума не надо.
Дверь в запретный коридор мы с Дорой все-таки заделали, старым русским способом под названием „доска поперек двери, гвоздями-сотками приколоченная“. Что удивительно, местный завхоз и ревнитель порядка по имени „мистер Филч“ даже не особо и возражал, повозникав немного для приличия, но, когда мы на пару с Дорой научно-популярно объяснили ему, что намереваемся убрать даже случайную вероятность открытия запретной двери, он от нас отстал.
Помимо заколачивания двери добытой неизвестно где толстой дубовой доской, я еще с помощью Доры сотворил жестяную табличку „НЕ ВЛЕЗАЙ — УБЬЕТ!“, ту самую, желтую, с черепом и костями, и на ту дверь повесил. А довершила ансамбль написанная кривыми буквами надпись: „ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ — ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!“, как это пишут на трансформаторных будках, чтоб не лазили.
Весь сентябрь мне не давал покоя вопрос отопления в зимний период. Англичане вообще всегда славились пренебрежением в этом деле, но ведь я-то никакой не англичанин! А поэтому, когда морозы все же начались, посреди нашей гостиной стараниями щучьего веления и моего хотения была поставлена большая кирпичная печь, в которой весело гудел огонь.
- Ух, как тепло! — сказали мои однокурсники, когда зашли в гостиную в первый раз после установки печки. — Это что же такое? Гарри, твоя работа?
- Ну да, моя. Это печка, такими в России отапливают частные дома.
- А чем ее надо топить? Угля, наверное, жрет вагонами!
- Зачем углем? На Руси дровами топят! А дров у нас – вон, целый Запретный Лес за окном колышется. Так что в воскресенье возьмем топоры и пилы и пойдем рубить дрова.
- А не страшно ли?
- Почему мне должно быть страшно?
- Так это же лес…
- Ну и что? Вместе же пойдем. Или вы хотите мерзнуть, как, вон, слизеринцы в своем подземелье? Сам же вас отведу и покажу, как надо работать.
Против такого аргумента возражений, как правило, не находилось. И погреться у беленого бока печки стали приходить не только наши, но и с двух других нормальных факультетов.
Вообще, как я убедился, полезность кое-каких русских атрибутов многие наши оценили по достоинству. Особенно с первыми холодами. Замок-то, как это и положено замкам средневековой поры, продувался насквозь любым ветром, и простыть в его стенах было легче, чем кружку с пивом выпить. Так что наш самовар с чаем стал среди хаффлпаффцев и примкнувших к ним дружественных студиозусов весьма популярен, каждый день по нескольку раз его растапливал, ибо всем желающим не хватало. Чай в мешках поставляли сестрички Патил, как оказалось, их дедушка именно чаем на рынке и торговал, так они его и убедили.
Точно так же, личным примером, стал внедрять и идею теплоты ватника и валенок. Собственно балахон этот дурацкий я и не одевал ни разу, что я, дурной, что ли, он же не греет ни фига. Пока еще не совсем похолодало, в куртке ходил, под нее свитер пододевал. Ну, а с октября, когда заморозки начались, так кроме как в ватнике, валенках и шапке-ушанке меня никто и не видел.
Разрешение на лесозаготовки было мной получено лично от мадам Спраут. Наша декан, пускай и сомневалась поначалу, что-де лезем в епархию школьного лесничего Хагрида, но в конце концов согласилась. Все же согревать комнаты чем-то надо, а кирпичная печка для этого очень даже подходит. Камин, что камин, труба прямая, что в нем спалил, все в трубу и улетело. Тут же кирпичи как следует накалил, а они потом и греют всю ночь.
И в первую субботу октября мы так за дровами и вышли. Перед выходом проверил собравшихся, раздал всем наколдованные топоры и пилы, и мы двинули. Зрелище хаффлпаффцев, идущих в лес с насквозь немагическими инструментами, живо напомнило мне кадры из приснопамятной «Операции „Ы“: „Песчаный карьер — два человека, мясокомбинат на сегодня нарядов не прислал“.
Для удобства передвижения накануне сотворил, запряг и растопил еще одну печку, чтобы ею же тащить сваленные деревья. А что, трактор в хозяйстве не помешает. Я этой печкой еще буду весной окрестные луга под посев распахивать.
Мадам Спраут отрядила на валку только семикурсников, остальным доверили только топоры и пилы — разделывать уже сваленное.
Против моих опасений, никого не зашибло поваленным деревом, никто не тяпнул топором, куда не следовало, так что убитых и покалеченных не было. Зато дров нарубили столько, что не хватило места, куда их складывать.
- Что вы тут делаете? — на звуки пил и топоров даже прихромал завхоз мистер Филч.
- Разделываем дрова на отопление, мистер Филч, — ответил ему я.
- Чья это была идея?
- Вообще-то моя, так как наша гостиная отапливается отдельно, но профессор Спраут все одобрила.
- Вижу, здесь вы никакой магии не используете.
- Правильно, зачем нам тут магия? Лично я еще такого заклинания не знаю. Привык руками дрова заготавливать.
- А знаешь, парень, нравится мне эта идея! — оскалился завхоз. – Буду к тебе присылать штрафников, чтобы дрова рубили. А ты сам от отработок у меня освобождаешься, если какие возникнут.
- Спасибо, мистер Филч.
- Не за что, Поттер, тебе спасибо за хорошую идею.
Так с тех пор и повелось, по выходным мы всем факультетом плюс несколько присланных в наряд ходили заготавливать дрова.
Но вот настал декабрь, а с ним — и ожидание Нового года. Здесь, правда, больше праздновали Рождество, то бишь 25-е декабря, но кто их знает.