- Гарри, ты со мной? — Дора собралась домой к родителям.
- Конечно! — я даже не собирался возражать, зная по опыту, что это бесполезно. Так что уже восемнадцатого декабря мы впятером — Дора, Сьюзен, Тони, Ханна и я — сидели в купе поезда и ехали на юг, в Лондон. Оставаться в школе я не хотел — что там было делать? Все, с кем я общался, разъезжались по домам.
Когда мы уже отправлялись на вокзал, почему-то возник Дамблдор.
- Гарри, мальчик мой, почему ты решил покинуть школу? Разве ты не хотел бы остаться на каникулы?
- Нет, конечно, кто Вам такое сказал, сэр?
- Но рады ли будут тебе твои опекуны?
- Мнение моих опекунов, даже если они у меня и есть, интересует меня меньше всего. Я уезжаю из школы потому, что меня пригласили на каникулы мои друзья. Мои же так называемые опекуны, о существовании которых Вы мне только что сообщили, не имеют ни малейшего понятия, где именно я имею честь пребывать. Веселого Рождества, профессор.
- Веселого Рождества, Гарри, — попрощался со мной директор, скорчив кислую рожу и подергав отросшую за полгода бороду.
Всю дорогу мы пели песни, шутили и рассказывали друг другу самые разнообразные байки. Мимоходом я проверял у своих друзей знание русского языка, которому взялся в свободное время обучать Дору и Сьюзен.
- Дора! Гарри! Давайте быстрее сюда! — позвала нас Андромеда Тонкс, едва мы сошли с поезда и попрощались с остальными. Тут же, на перроне, нас встречали Амелия Боунс, поздоровавшаяся со мной, родители Ханны, а также высокий, уже начинающий седеть еврей в черной шляпе, которого Тони представил нам как своего отца Соломона.
- Где же ты был все это время? — спросила меня Андромеда, пока ехали домой. — Когда Джеймса и Лили не стало, мы хотели оформить на тебя опеку и воспитать сами, но ты как в воду канул. Я пыталась навести справки, но мне никто ничего не сказал.
- Видите ли, …тетя Энди, но до своих одиннадцати лет я находился на попечении у моих, так сказать, родственничков, в лице сестры моей матери и ее ублюдочного семейства.
- Так ты все это время был у Петунии? Что за чушь, Лили никогда о ней хорошо не отзывалась! И никогда не доверила бы ей воспитание своего сына.
- Но тем не менее это так и есть, точнее, было. И кончилось всё в итоге тем, что за пару дней до получения мной пресловутого „письма сомнительного счастья“ мне пришлось оттуда убегать со всех ног. Остальное Дора расскажет, мы с ней как раз тогда, в тот самый день, в Косом переулке встретились.
- Ага, — вставляет пять копеек Дора. — Встретились, куда уж лучше, — смеется она. — Загляделась на что-то, споткнулась, упала, и лежу на нем сверху, а Септима меня отчитывать принялась. Так и познакомились.
- Помню, помню, Дора. Мы же как раз тогда уехали, а ты потом нас догнала. Так что там стряслось, Гарри?
- А вот что. Дражайший дядюшка с какого-то перепугу вдруг начал ко мне неприлично приставать, ремнем угрожал. Пришлось бежать оттуда что есть сил. Кабан этот жирный — за мной, да так резво, что под машину попал. Потом оказалось, что его оттуда на прием к травматологу увезли. Вот и всё, собственно.
- Ничего не понимаю. Кому в здравом уме понадобилось отправлять тебя именно к этим людям? Я же помню, что говорила Лили, ее сестра жутко ее ненавидела за то, что Лили могла колдовать, а она – нет. И ее муж был точно таким же. Впрочем, я еще наведу справки, кто и зачем это сделал, и постараюсь переоформить твою опеку на себя. Надеюсь, ты не возражаешь, если твоими опекунами станем мы с Тедом?
- Отнюдь, тетя Энди.
- Ну вот и хорошо. Пошли домой, а то мы уже приехали.
Дом семьи Тонкс был полной противоположностью обиталища тех свинтусов, от которых я благополучно сбежал. Теплый, хорошо натопленный, уютно обставленный, было видно, что здесь живут любящие хозяева.
- Где там твоя скатерть, Гарри? — спросила Андромеда, когда накрывали на стол. — А то мне что Дора, что ваша Спраут, что Амелия все уши прожужжали про русский чай.
Достал, накрыл, заварил чай.
- Вкусно, слушай! — вдохнул аромат Тед Тонкс. — В последний раз меня так угощали в Спитаке ребята из Рязани. У них такая же скатерть была при себе, так они с нее и армян кормили, что без крова остались, и нас, иностранных врачей, угощали. Там я русского чая и попробовал.
Значит, папа Доры в наших краях таки побывал. Причем побывал в восемьдесят восьмом, когда в Армении было Спитакское землетрясение. А ребята из Рязани, более чем уверен, это выпускники Рязанского Высшего воздушно-десантного командного училища имени Маргелова. Десант всегда приходит первым. Ну, а если Тед приезжал, чтобы лечить пострадавших, и не имея на уме никаких дурных мыслей, то честь ему и хвала.
Там же за эти дни я узнал кое-какие международные новости, а то в Хогвартсе этом ни нормальных газет, ни радио, ни телевизора. До изобретения же интернета еще лет пять, и то если здесь что-нибудь не туда вдруг не свернуло.
Как оказалось, война в Ираке вполне предсказуемо зашла в тупик. Американцы и англичане, сунувшиеся туда, понесли неожиданно большие потери от „иракских“ ракет и бомб. Причем применение „иракских“ зенитных комплексов С-300, быстро и действенно помноживших на ноль существенную долю натовской авиации, было только началом позора наглосаксов. По высаживающемуся с кораблей десанту неожиданно стали бить „иракские“ шестидюймовые гаубицы, на месте превратив в фарш несколько тысяч отборных натовских головорезов. Более того, какой-то „иракский“ пилот бомбардировщика Ту-22 умудрился отправить на корм рыбам американский ракетный крейсер „Винсеннес“, прикрывавший высадку, каким-то образом всадив противокорабельный боеприпас точно в погреба. Линкор „Айова“, направленный в Персидский залив, по пути получил с „неизвестной“ подводной лодки торпеду по винтам и выбросился на сирийский берег вблизи Тартуса, то бишь нашей базы на Средиземке. В самом же Заливе тяжелые повреждения нанесены атомному авианосцу „Дуайт Эйзенхауэр“, и его, скорее всего, спишут на металлолом, судя по фото, „иракские“ ракеты очень хорошо перепахали ему палубу и все то, что под ней. Тем же американцам, что наступали с египетской территории и под видом египтян, в результате пришлось иметь дело с Израилем, которому в нынешнем воплощении присутствие звездно-полосатых под боком очень не нравится. В итоге танковый клин ЦАХАЛ на своих „Меркавах“ и Т-72 раскатал в тонкий блин „египетские“ „Абрамсы“ и наступает к Суэцкому каналу.
Теперь Буш Старший и британский премьер Джон Мейджор испражняются тоннами дипломатической переписки с Москвой, Багдадом, Тегераном и Иерусалимом, пытаясь заглушить накал страстей. Судя по всему, ничего у них не получится.
В родимом же Союзе — тишь да гладь, в стране к Новому году провели очередное снижение цен, что в очередной раз вызвало у капиталистов всех мастей дикие вопли и зубовный скрежет. Достопочтенная британская пресса с глубокой неприязнью отмечала полное отсутствие в России проблем с продуктами. Пресса же советская, а Тонксы, как оказалось, после Спитака выписывали советскую газету „Moscow News“, сообщала, что готовится к запуску на орбиту первая очередь станции „Мир-2“, советским же электронщикам удалось сварганить образец „электронно-вычислительной машины“, то бишь компа, значительно более быстродействующий, нежели все западные аналоги.
Что же год грядущий, девяносто второй, нам готовит? Поймаю ли я с телевизора Тонксов советскую передачу?
- Говорила я с Амелией по поводу писем, тобой не полученных, — вернулась к нашей старой проблеме Андромеда за пару дней до Рождества. — Выяснилось, что на тебе действительно какой-то блок стоит. И, если честно, непонятно, кто и зачем его поставил. Амелия обещала разобраться. Кстати, они обещали на Рождество в гости зайти. Ты подарки уже приготовил?
- А как же!
Действительно, подарки я уже раздобыл. Для Андромеды мы на пару с Дорой купили найденную по случаю пуховую шаль, для Теда — пару бутылок русской водки. Для сладкоежки Сьюзен я заготовил большую коробку конфет, а для Амелии, обожавшей, по словам Сьюзен, хорошую музыку, — собрание джазовых и роковых записей пятидесятых годов. Моему еврейскому приятелю Гольдштейну достанется русско-еврейский словарь. Мадам Спраут в знак благодарности отправил самую толстую энциклопедию садоводства, какую удалось раздобыть, специально за ней в Лондон ездили, контрабандное издание из Чехословакии. Самой Доре с помощью призванного в очередной раз щучьего веления я добыл новую кожаную куртку с надписью „СССР“. Знаю же, что моя подруга — большая неформалка и поклонница подпольного рока.