Но вот настало Рождество, и в день двадцать пятого декабря я был бесцеремонно разбужен Дорой, запустившей в меня подушкой.
- Вставай, Гарри, пошли подарки смотреть.
И действительно, под елкой лежала куча подарков, подписанных „Тонкс“ и „Гарри“. Так-так-так, ну-ка, что мне такое прислали…
От Теда и Андромеды — фотоальбом, полный старых фотографий. На них изображена молодая семья, парень, очень похожий на нынешнего меня, и рыжеволосая девушка, державшая в руках сверток с младенцем — мной, надо полагать. И не только семья, они были часто сняты поодиночке и с друзьями. Кадры семидесятых годов, последнее фото датировано восемьдесят первым.
Сьюзен прислала книжку по всевозможным травам и растениям, подписанную ею собственноручно. Обещала зайти на чай. От Доры я удостоился собрания кассет самых разных рок-групп и поцелуя в щеку. Тони прислал комплект учебников по ивриту, с пометкой, „будем переписываться, когда я в Эрэц-Исраэль уеду“. Большая банка с медом, а вторая с ягодным джемом… ну, это мадам Спраут отблагодарила за мою помощь по саду. Будем помогать и дальше, навык терять нельзя. Остальная девчачья часть факультета ограничилась открытками, да и не только от наших, гляжу, а и от гриффиндорок с равенкловками тоже присутствуют. Это, судя по фамилиям, особые любительницы у нашей печки погреться. Хотя и у Флитвика, Тони рассказывал, нечто похожее есть, так нет же, идут к нам.
Так, а это от кого? Легкий пакет без единой подписи. Вскрыл — оттуда выпала, словно вытекла, серебристая ткань. Хм, что такое? Держу в руке — рука как пропадает. Ах, да, ясно, артефакт „Плащ-Невидимка“, год выпуска неизвестен. И записка рядом, гласящая:
„Незадолго до своей смерти твой отец оставил его мне.
Пришло время вернуть его тебе. Используй с умом.
Счастливого Рождества“.
И все, ни подписи, ни имени.
- Дора, глянь, что это такое? — спрашиваю роющуюся в подарках девушку.
- Гарри, это же плащ твоего папы! — воскликнула Дора, когда увидела содержимое пакета. — Я же помню, дядя Джеймс часто нам его показывал, когда мы приходили к ним в гости! И плащ пропал, когда… в общем, когда их не стало.
- Хм, и у кого он был? Вот тут записка какая-то приложена. Подписи нет, может, почерк разберешь?
- Нет, не знаю я такого почерка. Надо у мамы спросить, она должна знать.
- С Рождеством, дети! Что за шум? — в комнату вошла Андромеда Тонкс.
- Мама! Смотри, Гарри кто-то прислал плащ-невидимку дяди Джеймса!
- Нашелся, наконец-то! А мы все удивлялись, куда делся плащ после его гибели. Джеймс нам все уши, помню, прожужжал про свою реликвию.
- Тетя Энди, тут еще какая-то записка, не пойми от кого.
- Дай-ка, почитаю… так, а почему, собственно, плащ был у Дамблдора?
- При чем тут Дамблдор? — удивилась Дора, сделав большие глаза.
- Почерк директорский, уж его-то я узнаю. Только вот как плащ Джеймса оказался у директора? «Незадолго до своей смерти„… Я хорошо помню твоего отца, Гарри, и не думаю, что он бы оставил свою реликвию кому попало.
- Так что, ты хочешь сказать… — неверящим тоном спросила Дора.
- Что наш дражайший Дамблдор занимается мародерством, украв реликвию рода Поттеров из разрушенного дома?
- Ну да, что-то вроде этого.
- Но зачем ему тогда потом возвращать украденное тебе, Гарри?
- Тетя Энди, он перед нашим отъездом намекал на желательность того, чтобы я остался на каникулы в школе.
- Ясно, значит, он с этим плащом какую-то афёру провернуть хочет. Я же юрист, и вижу нечистое дельце за милю. Так что, дети, плащ и записку пока оставьте мне, я покажу их Амелии.
Когда же мадам Боунс (и Сьюзен вместе с ней) все-таки пришла на чаепитие, то тоже удивилась наличию артефакта, считавшегося утраченным.
- Значит, говорите, он все это время был у Дамблдора? Позвольте-ка мне взглянуть… —, а взглянув, мадам Боунс вынуждена была сделать неутешительные выводы.
- Все-таки директор не смог не подгадить, наложив на мантию несколько следящих заклинаний, завязанных лично на тебя, Гарри. Ты ее еще не одевал?
- Нет, мадам Боунс. Только в руке держал пару минут.
- Хорошо, потому что чары еще не проявились. Я заберу ее с собой снять заклятия, а потом Сьюзен тебе принесет.
- Хорошо, так и сделаем.
Если мне не изменяет память, то в каноне Гарик должен был, надев этот самый плащ, пробраться в неизвестный кабинет и найти там одно любопытное зеркало. Но в каноне Гарик оставался в школе, никому на фиг не нужный. Я же — вот он я, сижу среди друзей, чай пью, в карты играю. Научил же, еще в поезде, всю нашу честную компанию в подкидного играть, вот и играем на досуге. Всем понравилось, что карты не взрываются, как в здешних вариантах. Еще на досуге домино сделал, да показал всем и каждому, как „козла“ забивать, так теперь после уроков иногда сплошной треск на столах стоит. Русские национальные игры народу очень понравились.
- Кроме того, Гарри, я провела расследование по поводу почтового блока, он действительно есть. Иначе ты был бы завален почтой почище Локхарта…
- Простите, мадам Боунс, а кто такой этот Локхарт? – так, так, Вован, этот Локхарт в следующем году придет преподавать к тебе в школу, в книжках его описывали как голубоватый эквивалент Дарьи Донцовой, а по морде лица и по манерам — как гибрид Киркорова с Моисеевым. Но пока ты его еще как бы не знаешь.
- Ах, да, я все время забываю, что ты мало что слышал о нашем мире. Гилдерой Локхарт — это писатель, пишет, если честно, всякую чушь, детективы, в которых нет ни слова правдоподобия, да дамские романы. Благодарные читательницы, и даже читатели, заваливают автора письмами, открытками и цветами. Ну, а ты у нас знаменитость намного выше его статусом, по идее, тебя должны были заваливать не меньше.
Ясен перец. Значит, мнения совпадают, и этот самый писатель здесь такой же, каким его в прошлый раз и представляли. Ох уж этот Дамблдор, петушара долбаный, и сам такой, и таким же работу дает. Мы еще Снейпа не забыли.
- Но я же ничего не получал! — говорю.
- Именно потому ты ничего и не получал, — отвечает мадам Боунс. — И именно поэтому до тебя не могли достучаться ни я, ни Андромеда, ни кто-либо еще из наших семей, кто хотел бы взять тебя к себе. Я бы отключила этот блок, но сомневаюсь, что тебе захочется каждый день разбирать тысячи писем.
- Ну да, лично мне такая слава совсем не нужна.
- Логично. В общем, я лишь немного его ослабила, теперь тебе будут приходить письма от нас, плюс еще, если я про кого-то из дружественных семей случайно забыла, они свяжутся со мной. Причины же установки я еще проясняю.
- Спасибо, мадам Боунс.
- Когда мы не в школе или не в министерстве, называй меня Амелия.
- Хорошо, м… Амелия. Буду стараться.
Между Рождеством и Новым годом Андромеда сходила-таки в банк, заполнить все бумаги. И там ее, мягко говоря, „обрадовали“.
- Значит, так, Гарри, — сказала она мне, когда вернулась домой. — Я была в „Гринготтсе“, подавала бумаги на твою опеку. Гоблины сказали, что необходимо согласие твоих прежних опекунов, то есть сестры твоей матери. Но оказалось, что ты успел отречься от родства с ними, поэтому в нашем понимании они тебе родственниками уже не считаются. Спорили они долго, но подписали все бумаги. Так что теперь твоими опекунами до совершеннолетия являемся мы с Тедом. А вот дальше начинаются сложности.
- В чем?
- Дело в том, что завещание твоих родителей, в котором они определяли порядок перехода права на опеку, запечатано по указу самого Дамблдора.