- За этим дело не постоит.
- Не сомневаюсь, – улыбается Света. – Значит, так. С девочками все же поговори, может, кто и согласится с тобой пойти. Не согласятся – скажи мне, подошлю кого-нибудь. Ну, или, в крайнем случае, тогда пойду сама.
- Хорошо, Свет, договорились.
- Вот и замечательно. Ну что, пойдем, что ли…
По пути назад в замок наткнулись на Дору.
- Приветик, Гарри, приветик, Септима! – как всегда жизнерадостно поздоровалась она. – Чего такие задумчивые?
- Привет, Тонкс, – сказала Света. – Вот, договорились, что буду учить Гарри танцевать.
- Зачем?
- Да затем, Дора, – отвечаю уже я. – Затем, что меня припахали на этот бал рождественский пойти, будь он трижды неладен. А я и танцевать-то толком не умею, да и кого туда позвать, упорно не знаю. Ты-то хоть пойдешь?
- Оно мне надо? Знаешь же, какая из меня танцовщица. Одно дело под магнитофон попрыгать, и совсем другое – в вальсах крутиться. Докручусь еще до того, что свалюсь посреди зала, всем на потеху. Так что без меня.
- А на русский пароход придешь? Звали тридцать первого, на Новый год. Меня точно звали, а я тебя зову. Там вальсов не будет, а дискотеку обещали организовать примерно такую, как ты ценишь. И магнитофон принесут, и живую музыку пообещали сделать.
- Вот туда я пойду точно. И ты, Гарри, там от меня так легко не отделаешься, пока что-нибудь не споешь.
- Договорились.
- Вот и чудненько! Ну, пока, побежала я дальше… – и Дора исчезла точно так же, как и появилась.
Вопрос с нарядами не стоял. Если уж совсем от танцев не отделаться, так оденусь по-народному, джинсы, кожаная куртка, все как положено. Мы с Дорой перед этим учебным годом собрали практически идентичные наряды, как она мне сказала, «рок-банда домашнего разлива» у нас с ней получилась. А что, так и пойду, мне-то что…
Про мою лютую ненависть к любому официозу, которую я из прошлой жизни успешно перенес в эту, знали все, и никто не удивлялся, что я начисто игнорировал все традиции и условности и приходил на уроки в ватнике и шапке-ушанке. Учитывая то, что в школе, как и во всех старинных английских замках, гуляющие по коридорам сквозняки были нормой, а температура внутри помещений не сильно отличалась от забортной, меня понимали и пытались подражать. Гости тоже. Традиционная британская холодина и сырость пришлась не по нраву француженкам из Шармбатона, привыкшим у себя к совершенно другому климату, и не раз и не два я уже видел, как они шмыгали носами в очереди в медпункт. Наши же переносили погодные неурядицы достаточно спокойно, правда, чтобы не болеть, приходилось постоянно ходить в полушубках и валенках, но все же для Советского Союза холодные зимы – дело более привычное, а значит, проблем с теплой одеждой у пассажиров парохода «Ленин» не было.
Тем же вечером опросил младших подруг.
- Нет, Гарри, мы не пойдем, – ответила Дафна. – Нас с Тори папа забирает с собой, мы уезжаем на каникулы в Италию. Там, возле Милана, наши двоюродные дедушка и бабушка живут.
- Везет же кому-то. Честно, завидую вам, девчата, белой завистью. Сам бы так свалил, если бы не Бал этот.
- А что?
- Да вот знаете же ж, припахали добровольно-принудительно, теперь сижу, думаю, кого бы пригласить, а ни с кем, кроме вас троих да разве что Доры, я и не общаюсь толком. Ты, кстати, Сью, пойдешь?
- Ой, тоже нет, – зарделась Сьюзен. – Мне тетя сказала, что забирает меня с собой на море. Как каникулы начнутся, так и уедем. Сириус нас отпустил, а сам будет какие-то вопросы решать.
- Ясно, понятно… – озадаченно почесал башку я. – Хорошего отдыха, девчата, буду тогда что-то думать, кого бы позвать…
Что ж, делать нечего, пришлось на следующий день Дору ловить.
- Дора, привет! – крикнул я ей.
- О, Гарри, приветик! – обрадовалась она. – Чего такой грустный?
- Да вот, вопрос один мучает, – и я изложил ей ситуацию.
- Так ты говоришь, никто из девчонок не пойдет? – удивилась Дора. – Хм, это уже что-то новое.
- А ты сама не хотела бы сходить? Если ты так не любишь официоз, то даю вводную: есть мнение, что можно во время Бала провернуть еще одну грандиозную пакость.
- Какую? – учуявшую запах смачных розыгрышей Дору было не остановить. – Ну-ка, колись, что удумал?
- А вот что… – я прошептал ей на ухо, как именно я вознамерился превратить Рождественский Бал Хогвартса в подобие дискотек или рок-концертов, которые были хорошо известны мне.
- Ну, Гарри, ты определенно знаешь, что мне предложить! От такого приглашения я отказаться просто не могу! – засияла Дора, прическа которой блеснула синевой. – Тогда я в деле, и вместе мы поставим эту школу на уши! Короче, составляй список музыки, а там посмотрим!
Вот так, неожиданно легко, решилась проблема с балом и моим в нем участием.
По мере приближения Бала, разговоры о нем ходили по школе все чаще и чаще. Среди девчачьей части обитателей Хогвартса участились разговоры и пересуды по поводу того, с кем пойти и что надеть на танцы. Хлопцы думали, кого пригласить.
Меня, кстати, позвать на бал пытались вполне активно. Наиболее настойчивой были небезызвестная уже Джинни Уизли, которую в итоге пришлось посылать по-русски матерно, чтобы отстала с гарантией, да еще и пригрозить лично отволочь за шиворот в КГБ. Упоминание о грозной Конторе подействовало, и больше о мелкой Уизли я не слышал до самого окончания каникул. Второй из желающих оказалась Гермиона Грейнджер, правозащитный задор которой с течением времени только прогрессировал. Так что никто в школе не удивился, когда и Гермионе пришлось пойти туда же, куда и Джинни. Советские приятели были мной предупреждены все до единого, и поэтому я мог быть точно уверен, что этих двух не попытается пригласить никто.
По поводу двух отказов подряд начали злорадствовать, вот, мол, Поттер чудит, лучшую ученицу послал куда подалее, какая ж ему нужна. Особенно злорадствовали, конечно же, слизеринцы, тут же начавшие распространять обо мне всякую гадость. Что ж, никакое добро не останется безнаказанным… и самый крикливый из них, а именно Монтегю, по «неизвестным» причинам прямо посреди очередного завтрака превратился в огромную пятнистую жабу величиной с порося. А у многих остальных его однокурсников, к их ужасу, также проступили такие же симптомы вроде вылезания на коже пятен и бородавок.
Для отвлечения внимания пришлось прибегнуть к знакомому по прошлой жизни методу под названием «вбросить срач». Через Фреда и Джорджа запустил по школе слух, что случившееся – симптомы нового заболевания, называющегося «ожабление» и поражающего только чистокровных, причем исключительно тех, кто выставляет свою древность и благородство напоказ.
Вброс удался. Срач поднялся по-настоящему крупный, сплетникам и сплетницам со всех факультетов хватило пищи до самого того Бала. Нейтральные факультеты принялись усиленно открещиваться от своей чистокровности. От слизеринцев начали шарахаться, словно от чумы. А от меня наконец-то отстали.
Под конец, в последние дни семестра, никто в школе ни о чем другом, кроме Бала и танцев, и не думал. Даже преподаватели в конце концов смирились и оставили нас в покое. Среди таких был, к примеру, Флитвик, преподаватель заклинаний, переставший задавать нам что-то на дом сразу после объявления о танцах, или Света в обличье мадмуазель Вектор, которая быстро приняла у всех зачет за семестр, после чего объявила все оставшиеся до Нового года занятия факультативными. Однако, такими сговорчивыми были не все, суровую мадам МакГонагалл можно было пронять только таранным ударом того же «Ленина», ибо домашние задания по трансфигурации сыпались как зерно из дырявого мешка до самых каникул. Не отставал и ложный Грюм, разоблачить которого упорно не получалось, а своей «ПОСТОЯННОЙ БДИТЕЛЬНОСТЬЮ» он еще не раз выносил всем нам мозг.
По поводу вспыхнувшей в школе эпидемии ожабления поднялась нешуточная паника. Спрос на косметические чары вырос в несколько десятков раз, Флитвик устал объяснять, что бесконечно жабью морду скрывать не получится. Но озабоченных своим внешним видом слизеринцев сие не волновало, и аристократические отпрыски уже за три дня до каникул стали бронировать места в поезде домой – лечиться. О каких-либо планах на Бал применительно к ним после этого можно было даже и не говорить.