В середине апреля после очередного урока по травологии мадам Спраут снова задержала меня.
- Гарри, тут мистер Бэгман просил тебя прийти на квиддичный стадион. Говорит, что-то важное для третьей задачи.
Делать нечего, иду.
Стадион для квиддича преобразился до неузнаваемости. Кольца, служившие воротами, и трибуны для зрителей оказались спилены под ноль, а вместо ровного газона кто-то развел живую изгородь, высоты примерно полуметровой. Ага, вот оно что!
Флёр уже стояла там в компании Бэгмана. Чтобы пройти поближе, пришлось перешагивать через заросли.
- Ну, как вам? – спросил нас Бэгман. – Чудно растут, правда? Спорю, через месяц Хагрид вырастит их до двадцати футов в высоту. Не переживайте, после турнира мы вернем полю нормальный вид. Ну, а теперь… догадались ли вы, что вас ждет?
Хм, хм, а то я не вижу. Живая изгородь, да еще двадцати футов, бишь по-нашему шести метров в высоту. Зная нравы устроителей всего этого безобразия, нам придется все эти заросли явно не подстригать. Еще, поди, напихают туда всякой опасной заразы, одолеть которую по силам только тому самому Хагриду.
- Ла… Лабиринт? – предположила Флёр.
- Конечно же! Лабиринт! – засиял Бэгман. – Третье задание очень простое. Кубок будет поставлен в центре лабиринта, и тот, кто первый прикоснется к нему, станет победителем всего Турнира.
- Мы должны будем пройти через лабиринт? – взволнованно спросила Флёр.
- Здесь будут препятствия, – тоном хозяина положения протянул Бэгман. – Хагрид предоставит парочку созданий… Потом будут ещё заклинания, которые нужно разрушить… ну и всё в этом роде, вы понимаете. И еще. Первым в Лабиринт войдет тот чемпион, который имеет больше всего баллов, да-да, это я о Вас, мистер Поттер. Потом пойдете Вы, мисс Делакур. Но шансы на победу у вас обоих будут одинаковые, все будет зависеть от того, как вы справитесь с препятствиями. Ух, и весело будет!
Вот оно что, значит. Конечно же, память меня не подвела, и сюда действительно напихают полный лабиринт опасных тварей. Судя по услышанным мной за третий и четвертый курсы рассказам однокурсников, ходивших на Уход за волшебными существами, фантазия у гражданина Хагрида весьма неуемная, а значит, он может достаточно плотно напихать лабиринт всякой всячиной, опасной для жизни. Из этого следует вывод, что «калаш» на выход нужно брать обязательно, еще бензопилу и топор надо будет прихватить. Нормальные герои всегда идут в обход, а если гора не идет к Магомету, то Магомет пойдет за пивом. То есть, если что, буду дырки в стенах прорубать. Нужный инвентарь у меня при себе, лес-то валил как-то все четыре года моего тут обучения. Ну, а если кубок мне не достанется, переживу как-то, если я правильно помню, именно в кубке вся загвоздка, ибо коснувшийся его вместо получения лавров победителя попадет прямиком на кладбище, где произойдет возрождение фюрера обратно в жизнь, в качестве подопытного кролика. И на этом кладбище он с большой вероятностью и останется. Так что лично мне брать кубок нельзя ни в коем случае, Флёр по возможности от этого же отгородить. В крайнем случае Кубок уничтожить, чтобы не достался никому.
Тем временем приближалось тридцатое апреля, то есть день шотландского референдума об отделении. Как заявило правительство в Эдинбурге, голосовать сможет любой житель Шотландии, достигший возраста шестнадцати лет и постоянно проживший на ее территории не менее года.
В Хогсмид пятнадцатого числа приехал грузовик, увешанный шотландскими флагами, синими с белым косым крестом, привез урны для голосования. Под избирательный участок арендовали питейное заведение под названием «Три метлы». Мы со Сьюзен как раз тогда ходили в деревню, так видели эту пивную, увешанную лентами синего и белого цветов, а над входом висел плакат:
«РЕФЕРЕНДУМ О НЕЗАВИСИМОСТИ ШОТЛАНДИИ
СОСТОИТСЯ 30 АПРЕЛЯ 1995 ГОДА
ПРИХОДИ НА ГОЛОСОВАНИЕ – ВЫБЕРИ СВОЮ СУДЬБУ!»
Чуть пониже были вывешены и другие плакаты. Так, к примеру, лозунги были такие: «С кем ты – с лондонскими упырями или с родным кланом? Поддержи своих!», «Не забудем Уильяма Уоллеса! Приходите почтить его память!» или, например, «Мы не скачем – мы шотландцы!» Особо доставлял плакат «Бритты, поцелуйте нас под килтом!» Учитывая, как именно полагается носить сей элемент шотландского народного костюма [97], этот лозунг был просто обречен на популярность. Изображен на этом плакате был хмурый рыжебородый шотландский мужик в берете и с волынкой, показывавший себе на ту часть тела, что килтом обычно прикрыта.
Новости из Лондона откровенно не радовали. За оставшиеся до референдума две недели Трафальгарский Майдан активизировался так, как не бывал никогда раньше. На расположенных в радиусе полумили от площади станциях метро уже давно не останавливались поезда – станции превратились в места ночлегов. Кончилось тем, что этот район стала обходить стороной даже полиция, ограничившись заслонами на всех улицах, чтобы Майдан не захватил весь город. Похоже, идея много орать, грабить все, что подвернется под руку и ни за что при этом не отвечать, нашла весьма горячий отклик в сердцах многих обитателей города, особенно понаехавших с Ближнего Востока или Африки.
Премьер Британии Джон Мейджор заявил в эфире, что, выбери Шотландия независимость, Англия тут же поставит пограничные и таможенные посты на всей новой границе и объявит бойкот шотландским товарам. Более того, англичане официально высказались о том, что сепаратистов будут давить.
Премьера поддержал тот самый майданный атаман Поросюк, заявивший о создании на базе сотен самообороны добровольческих батальонов под названиями «Темза», «Лондон», «Бирмингем» и другими. Командовать этими самыми батальонами он лично назначал особо отличившихся сотников. И, что характерно, поток добровольцев не стихал, как я уже говорил, насчет пограбить в Англии охотников всегда находилось много. Гены пиратов, разбойников, бандитов и убийц постоянно о себе напоминают…
В ответ по московскому телевидению выступил товарищ Жигулёвский, выразивший горячую поддержку сторонникам отделения. В своем обращении он назвал Мейджора «ср…м буржуином» и открытым текстом заявил, что, случись Шотландии отделиться, Советский Союз поддержит новообразованное государство в его стремлении к независимости.
Все эти две недели по школе только и было пересудов и разговоров, что о грядущем референдуме. Поскольку студиозусов собственно из Шотландии было маловато, всех остальных больше всего волновал вопрос, как же отразится грядущая независимость северной части королевства на порядке прохождения учебы, не понадобится ли больше платить, и кто вообще будет преподавать. Учителей из местных было немного, та же МакГонагалл, Спраут или тот же Хагрид.
Кстати, собственно МакГонагалл сделалась горячей сторонницей именно идеи независимости, в открытую призывая студиозусов, достигших совершеннолетия, голосовать «за», несмотря на протесты Дамблдора.
Двадцать четвертого Трафальгарский Майдан собирался на сход, и принял решение – задушить референдум в зародыше. Из числа наиболее отъявленных сторонников «единой Британии», великих укров и не менее великих поляков собирались «поезда дружбы», и планировалось накануне тридцатого двинуть на вокзалы, чтобы ехать на север.
О результатах майданного схода, несомненно, «тот, кому надо» был в курсе, а потому уже двадцать шестого на улицах Эдинбурга появились неизвестные вооруженные люди в камуфляже, лица которых были замотаны черными шарфами. Против ожидания, незнакомцы вели себя подчеркнуто вежливо, ни с кем в драку не вступали, и медленно, но настойчиво взяли под контроль все самые потенциально опасные места – города Эдинбург и Глазго, а также все крупные железнодорожные станции от английской границы и до этих городов. Собственно границу взялись патрулировать шотландские ополченцы, чуть ли не поголовно вставшие под ружье. Вооружались они винтовками образца еще Первой Мировой, но в руках горцев, от безусого юноши до дряхлого старика, даже «Ли-Энфильд №3» [98] обещал быть грозным оружием.