– О, хорошая книжка, – сказал папа. Это была его старая, он сам, ещё ребёнком, засматривал её до дыр.
Вовка придвинул книгу поближе к глазам.
– Мама мне сказала, что у Серёги день рождения, надо с тобой сходить за подарком.
– Да, я уже знаю какой – мяч баскетбольный, настоящий, оранжевый…, – Вовк замолчал, как будто рассердившись на себя за то, что так много наговорил.
Хоть виду он и не подал, и даже от самого себя прятал надежду, отгонял её подальше, но он очень хотел прогуляться с папой. Пусть и в магазин за подарком.
– Вова, – папа сел на край кровати, – я знаю, что ты обижаешься на нас с мамой, но на меня в особенности, ведь я не сдержал обещание. И времени тебе совсем мало стали уделять из-за Сёмки. Но мы же не перестали тебя любить.
Папа говорил не громко, а так как обычно рассказывал сказки перед сном, когда Вова был совсем маленьким. Он живо сейчас это вспомнил. И, хоть, сейчас он слушал внимательно, всё равно придвинул книгу ещё ближе. Теперь она касалась носа. Какие-то жгучие букашки завозили ножками у него в глазах и носу, как будто специально выщипывали слёзы.
– Это правда, ты наш родной сын, мы с мамой души в тебе не чаем, – папа положил ладонь на Вовкину коленку, – я знаю, тебе сейчас не легко. Тяжело понять, но Сёмка совсем маленький, за ним нужен глаз да глаз. Поэтому мы вокруг него и суетимся. Ведь он даже головку свою поднять ещё не может, не говоря о том, чтобы самому перевернуться на животик!
Вова знал, видел. Папа устало улыбнулся. Вовк осторожно глянул из-за книги: под папиными глазами залегла тень. Он теперь мало спал.
– У нас появился ещё один член семьи – твой брат. Мы любим вас обоих совершенно одинаково. Прям тютелька в тютельку. Даже микрона в микрону.
– Это значит, что вы поделили свою любовь между нами? – вдруг высказал сокровенное Вова.
– Нет! Конечно же нет! Любовь не делится, он едина. Но она может стать в два раза больше. Что и произошло.
Вовчик судорожно вздохнул.
– Значит, мы сходим завтра… вечером? – спросил он.
Надежда, как он не прогонял её с того самого дня, когда отсчитывал минуты до одиннадцати и ждал, что вот сейчас зайдёт папа и они поедут, всё-таки подкралась к нему со спины.
Отец тяжело вздохнул.
– Прости меня, я… Вовк, понимаешь, на работе… никак не получается у меня сходить! – папа опустил голову, – Вот именно завтра мне придётся задержаться на работе, комиссия эта, совершенно не вовремя! – тут он махнул рукой по воздуху, – а когда приеду – магазин уже будет закрыт.
Вовке показалось, что кто-то сейчас накрыл его глаза чёрной пеленой. Из-за этого он не увидел, с каким привеличайшим трудом говорил папа, а он бы всё что угодно отдал, чтобы сходить завтра со своим сыном за подарком. Ведь это так важно!
Почему всё случилось именно так? Что именно завтра, именно в тот день, который так требовался Вовке, папа должен был защищать свою работу перед большими учёными, академиками? Он бы и рад перенести, но – увы! – это было совершенно не в его силах. А так как защита обыкновенно всегда затягивалась до позднего времени – ни оставалось никаких шансов.
– Вовк, давай я возьму отгул послезавтра и сходим утром? Или можем попросить бабушку или дедушку….
– Не н-надо, – изо всех сил стараясь сохранить голос выдавил Вова. Ему казалось, что он задыхается, так сильно слёзы душили его. Лучше бы надежда не подкрадывалась! Зачем, кто её просил?! Как же Вовка сейчас злился на себя!
Папа постарался ободряюще улыбнуться, но ему стало ясно, что ничего это не исправит.
– Тогда, может… – папе показалось, что он нашёл выход, – помнишь, ты упрашивал нас с мамой самому что-нибудь купить! Ведь ты у нас взрослый. Давай подарок ты купишь сам, а вечером мы с тобой вместе его запакуем. Идёт?
Вова замотал головой. Больше не было сил сдерживаться. Он отбросил книгу в сторону, перевернулся и заплакал в подушку.
– Уйди! Отстань! – сдавленно закричал он.
Папа не уходил. Он сидел рядом, кусал губы, но уже ничего не мог поделать.
Вова провалился в беспокойный сон. Он не чувствовал, как отец раздел его и аккуратно укрыл одеялом, но всю ночь перед ним стояло серое лицо чернявого пацана, жутко довольное, ухмыляющееся и говорящее: «ну-ну, палки гну, я же говорил!».
Глава 6. В которой Вовка переступает черту и пропадает