– Ну, и долго ты ещё будешь тут сидеть? Давай так, вещи твои будут лежать здесь, никто их не утащит! Даю слово.
Слово чернявого в общем-то ничего не стоило, об этом Вова уже догадывался, но и оставаться здесь дольше ему не хотелось. Сколько прошло: день, два? В месте, где нет смены дня и нет часов, время совершает удивительные кульбиты и один час может показаться целой вечностью, а череда дней – слиться в несколько секунд.
– Поверь мне, тебе ничего из того, что у тебя есть здесь – не пригодится. Это мир чудес и возможностей! Здесь есть всё!
Всё же Вовка колебался. Это были его вещи, с ними он чувствовал себя собой, кроме того, через них чувствовал свой дом.
– Или…, – прищурился черняввый, – ты хочешь каждый раз глядя на, – что там у тебя в рюкзаке? не знаю, – вспоминать дом, где все увиваются за твоим голосящим братиком? Разве ты не хотел уйти, показать, что ты и так проживёшь? Так сделай это!
Отступившая на второй план обида на родителей, опять вышла вперёд. Чернявый ловко выманил её наружу в нужное ему время.
Вовка, позабывший с чего всё началось, вспомнил, почему оказался здесь. Он ведь действительно хотел уйти и, кажется, уже ушёл так далеко, что без помощи чернявого ему теперь не справиться. Как бы он не не нравился Вовчику, только он и мог вызволить его из всей это дурацкой истории. В какую сам же его и заманил. Но, в конце концов – зачем он действительно думает про родителей, когда они про него и думать забыли?!
Вовка согласился, но с условием:
– Рюкзак я оставлю.
Чернявый приценился.
– Рюкзак? А, валяй! Вдруг пригодится спрятать туда что-нибудь.
Вовка принялся вытряхивать, а чернявый внимательно осматривал всё, что падало из него. Вскоре рюкзак был опустошён.
– Это всё? – недоверчиво спросил чернявый.
– Да.
– Хм, а в карманах?
Вова выложил фантик, камень, крышку от бутылки и деньги.
– А, это моё, – забрал их чернявый. – Точно всё?
Вова вывернул карманы наружу. Посыпался песок и крошки от хлеба. Чернявый подошёл к кучке вещей, разбросал их ногами, носком пнул книгу.
– Ну-ну-у, – протянул он, подозрительно посмотрел на Вовчика, опять на вещи, – кажись действительно всё. Ладно, пошли. Только не вздумай на меня кидаться! Предупреждаю.
Вовка и не думал. Сейчас, по крайней мере. Он хотел уже выбраться, наконец, отсюда и поесть.
Чернявый сделал несколько шагов в сторону, потом повернул на право, пошёл вперёд вдоль какой-то невидимой линии. Спустя несколько шагов его руки во что-то упёрлись.
– Ага, – сказал он и схватился руками, как показалось Вовчику, за облачко на небе. Провёл как-то по его контурам и потянул на себя. Облако оказалось ловко замаскированной ручкой. Распахнулась дверь. И тут же Вовку накрыл грохот города.
Они перешагнули порог и попали в Кривомирье.
Глава 7. В которой правила оказываются взаимоисключающими, еда – условно-бесплатной, а правда оборачивается кривдой
Нельзя сказать, что место, в котором очутился Вовка было каким-то необычным. Оно просто-напросто было совершенно невозможным, поэтому обычные понятия обычности и необычности здесь не работали.
Оказались они посреди улицы с высокими домами, имеющими самую разную, абсолютно не сочетаемую между собой архитектуру. Как будто их выдернули не просто из разных эпох и поставили рядом, но даже из разных уголков Галактики. Поэтому какой-нибудь небоскрёб мог запросто соседствовать с каменной башней прямиком из XVII века, а та стояла рядом с каким-то уж совершенно невиданным строением, напоминающим то ли ёжика, то ли слизняка, то ли просто соплю. Причём создавалось ощущение, что оно двигается.
Заасфальтированные улицы были настолько кривы, что, казалось, проектировали их поломанными или не откалиброванными инструментами, смотря через отражение в разбитых зеркалах. Мало того – они ещё и пересекались под совершенно неудобными углами.
Весь этот разброд и шатание дополняли снующие туда-сюда машины, выглядящие так, точно их вытянули прямиком из какого-нибудь неважного мультика. Однако, что в такой ситуации было действительно странным, водители были вполне человеческого вида, а не какие-нибудь муравьи или там динозавры, какие обычно водят такие авто в мультиках. Да и пешеходы были самыми настоящими людьми. То есть ходили на двух ногах, имели столько же рук, ровно вдвое меньше голов… ну, в общем, обычные люди.
Как бы странно не звучало после всего сказанного, но именно это и было единственным нормальным здесь. Дальше были сплошные ненормальности.
Начать хотя бы с того, что везде, то есть буквально везде, даже под ногами, была реклама. Её было так много, что порой за ней не видны были дома, окна, светофоры, асфальт. Какие-то плакаты обещали белоснежные зубы, как сахар-рафинад, стоило только съесть пять килограммов того самого сахара; другие рекламировали таблетки от памяти, точнее для памяти с пятью разными вкусами и в новой упаковке; третьи, лозунгами, нарисованными на асфальте, гарантировали мгновенный результат (чего захочешь!), стоило только приправлять еду специальной добавкой, опять таки, имеющей целых восемь вкусов. Новые лекарства, новые напитки, старые лекарства и старые напитки в новой упаковке, усиленные формулы воды для смекалки, утроенные формулы усиленных формул конфет для крепости костей, особые условия подписчикам и уникальные условия – постоянным подписчикам – перед Вовкиными глазами всё это кружилось в какой-то ярко-кислотной карусели.