Уже на этом Вовка никак не мог поверить своим глазам.
Дальше же произошло то, что и должно было произойти. Довольный собой мальчишка, одетый в какой-то концертный костюм с атласными отворотами поверх рубашки в клетку, запрыгнул обратно в машину и тут же надавил на газ. Сигналя и крича в окно, что он теперь главный, выскочил на перекрёсток. Только вот никто видимо его главенство не заметил, потому что в него тут же поврезались другие машины. В одну секунду образовался гигантский затор, кипящий от криков его участников, гудков и двигателей машин, как добрая сотня чайников на плите. Атмосфера в месте аварии накалилась добела.
Что случилось дальше – Вовка так и не узнал. Они завернули за угол. Но и за углом события только набирали оборот.
– Нам туда, – чернявый указал на противоположную сторону улицы.
Как раз в этот момент для пешеходов загорелся зелёный сигнал светофора. Вовка уверенно вступил на дорогу. И его тут же чуть не сбила чёрная машина с высокой крышей и маленькими колёсами. Лишь только то спасло Вовку от наезда, что чернявый вовремя ухватил его за рюкзак и со всех сил дёрнул назад.
Вовка плюхнулся прям на пятую точку, до того всё произошло неожиданно.
– Смотри куда прёшь, остолоп! – прокричало возмущённое лицо какого-то малыша, высунувшееся из окна.
– Это ты куда едешь, осёл! – закричал вслед умчавшейся машине Вовка. Он подскочил на ноги. Сердце его бешено колотилось, перед глазами пульсировали какие-то пятна.
– Эй-эй, что раскричался то? – встрял чернявый, – Вообще-то, ты пошёл на разрешающий сигнал светофора, а это, так сказать, запрещено, – заметил, как бы между прочим, он.
До Вовы даже не сразу дошёл смысл сказанного, таким он был взаимоисключающим.
– Как? То есть… в смысле запрещено? – наконец вымолвил он. Грудь его глубоко поднималась и опускалась, а сердце всё ещё гулко било в набат. Его только что чуть не сбила машина! Всякое, даже самое спокойное сердце, стало бы работать как сумасшедшее.
– А ты посмотри внимательно, глаза тебе на что?
И только тут Вова заметил, что все машины двигались на красный.
– А, э. Почему? – нехило удивился он нежданному открытию.
– Не задавай глупых вопросов, ей-ей, как маленький, – закатил глаза чернявый, – и вообще, я тебе жизнь спас, если что! И где спасибо?
– Спасибо, – автоматически сказал Вова.
Когда на светофоре загорелся красный человечек стоящий на месте, а для автомобилей вспыхнул зелёный сигнал – пешеходы преспокойно пошли через дорогу. Пошёл и Вовка.
Спустя пару минут, уже по другому поводу, Вова подумал, что это всё ему снится, потому что не может быть взаправду. Поводом стала отворачивающая направо дорога. Всё бы ничего, да только она врезалась прямо в дом. Судя по тому, что он, как нарочно, стоял прямо посреди улицы, а за ним дорога, как ни в чём не бывало, шла дальше – раньше его здесь точно не было. Ну, или это было новое архитектурное слово или какой-то протест, чтобы стать заметным. Или ещё что-то столь же глупое, но естественное здесь.
Оказалось вовсе не так. Вовка только открыл рот, чтобы задать вопрос, как его тут же опередил чернявый. Он раздражённо сказал:
– Только не спрашивай! Владелец дома имел право нарушить все правила и построить дом, и нарушил. Это не запрещается. Каждый, кто хочет, тот может нарушить любое правило. Даже нарушить нарушение. Главное вовремя переписать все законы, чтобы запрещённое стало, так сказать, разрешённым или наоборот, и, – тут голос чернявого стал приглушённым, как будто он поверял некую тайну, – соблюсти кой-какие ещё формальности.
Какие это были формальности, Вова спрашивать не стал. Вряд ли они могли быть честными.
Но и это было лишь самым-самым началом того, что было дальше. А дальше было всё «чудесатее и чудесатее».
Там где стоял знак стоп – все шли, а где была зебра – никто даже и не думал на неё ступить, обходя её стороной, как прокажённую. Если на двери весела вывеска «закрыто», то никто не обращал на неё внимание, напротив же – где было написано «открыто» – все разочарованно вздыхали, пробовали открыть закрытую дверь, разворачивались и шли дальше. Машина, мигая правым поворотником, могла так спокойно проехать несколько поворотов и, в конце концов, повернуть налево или вовсе никуда не сворачивать. Аварии при этом были столь же обычным делом, как и заполонившая всё реклама.
Вдоль дорог стояла целая куча знаков имеющих самое противоположное значение, а некоторые прямо указывали на то, что сделать было просто нельзя. Например – свернуть там, где поворота не было, а был, например, забор; или – в таком случае знаки были один под другим – указывалось ехать со скоростью не ниже девяносто километров в час, при ограничении в шестьдесят, а дальше стоял, посвистывая хулиганистого вида сотрудник дорожной службы с высоченной фуражкой на голове и серебряным значком. Размахивая самой настоящей дубинкой из какого-то дерева, он выборочно тормозил машины и выписывал квитанции за нарушение или того правила или другого. В зависимости от того, какое сейчас можно было применить.