Однако не просто так он стал забывать что такое справедливость, что такое правда. Вовка не подозревал, что Кривомирье уже просочилось внутрь него. Что уже не правда была в его мыслях, а полуправда, даже ложь – кривда. Тот момент, когда он принял её в себе – остался незамеченным.
– Ты говоришь про побег. Я знаю, как сбежать. Нашёл выход.
– Выход? – Вовка встрепенулся.
– Да… но, я ждал. Потому что одному мне не удастся.
– Ну, раз мы теперь с тобой подружились, – сказал кривду Вовка, – нас стало двое.
Всё-таки это было Кривомирье и прямых душ здесь не осталось. Наверняка и Белый его использует. Так что никакая совесть даже не встрепенулась внутри Вовы.
– И что как я… как мы сбежим?
– Теперь легко!
Вовка обернулся. В его камере стоял Белый.
Глава 13. В которой совершаются: побег, потеря и предательство
Те, кто строил кривомирскую тюрьму для отпетых справедливиков, а именно в ней сидели Вовка и Белый, умели, как самые добропорядочные кривомирцы, заботиться только о собственной персоне. Потому они много отдыхали, веселились, играли в карты, смотрели мультики и фильмы по интернету и мало работали. К тому же, совершенно не понимали в строительстве, хотя у каждого было по диплому, и не одному. Они их совершенно законно купили на распродаже. Потому, тюрьма, задуманная, как наинадёжнешая, наипрочнейшая, наисовременнейшая, чтоб ни один заключённый даже и думать не посмел о побеге, оказалась вовсе не такой надёжной, прочной и современной.
То есть, ну, абсолютно не такой.
Это и понял Белый, когда в его камере от стены отвалился камень. Вот так просто. Надо ещё сказать, что камень, падая, чуть не раздавил ему ногу. Белого спасла реакция. Он буквально в последний момент отпрыгнул в сторону.
Так-то и выяснилось, что монолитные с виду каменные стены, оказались всего лишь бутафорией. Реалистичной обманкой, призванной внушить страх и скрыть халтуру.
На самом же деле, под настоящим камнем, приклеенным на какой-то клей, скрывался деревянный каркас, забитый всем чем угодно: землёй, глиной, крошкой, кусками бетона, даже одеждой. Понятно, что за такую основу камень держаться если и будет, то неохотно. Поэтому он и отвалился.
Разобравшись в чём дело, Белый проковырял ходы во все камеры слева и справа от себя. Так он оказался перед опешившим Вовкой.
– Как ты оказался здесь? – воскликнул он.
– Т-с-с! – зашипел тот и быстро всё рассказал:
– …потом добрался до самой крайней камеры, – Белый махнул в сторону, откуда появился, – Она не достроена, видимо никого туда не планировали сажать. Зато…, – тут он понизил голос до еле слышимого шёпота, – в ней есть отверстие, в потолке. Оно уходит прямо на поверхность. Видать, вентиляция. Я так думаю. Вот по ней то, мы и выберемся.
Вовка задумался. Он прочитал слишком много приключенческих книг, чтобы обрадоваться. Не могло быть всё так легко. В конце концов, почему же Белый не сбежал сам, как только обнаружил?
– Где подвох? – спросил он.
Хоть это было и не видно в темноте, но, отчего-то, Белый улыбнулся. Как будто трудности только предавали ему сил.
– О-хо! Их два. Первый – отверстие слишком высоко. Я бы один ни за что в него не забрался. Нужны двое, чтобы один подсадил другого, тот укрепился в отверстии, а затем подхватил оставшегося внизу. Второй – туннель практически вертикальный, поэтому взбираться по нему ой как не просто будет. К тому же, как я смог рассмотреть – оканчивается решёткой.
Вова хотел было улыбнуться, но сдержался. Это его не испугало, а про решётку он даже пропустил мимо ушей, посчитав, что добравшись до неё, они что-нибудь да решат.
– А охранник?
– Не скоро появится. Они спускаются сюда, только принести еды. Обходы не делают. Кривомирцы, – пожал плечами Белый.
Раздумья были короткими, как и варианты дальнейших действий: остаться здесь, дожидаясь неизвестно чего или всё же попытаться выбраться.
Через две минуты ребята оказались в крайней камере. На потолке зияло отверстие. Вовка задрал голову. Где-то там, наверху, виднелась крошечная точечка голубого неба. Значит, сейчас был день.
– Кто полезет первым? – шёпотом спросил Вовка.
– Без разницы, – пожал плечами Белый, – хочешь, ты?
Вовка замолчал. Он почувствовал неловкость. Всё-таки, он уже довольно долго находился в Кривомирье, что отразилось на его мыслях, поступках. Повстречай, он Белого раньше, то не задумываясь распознал бы в нём надёжного товарища, а может и друга, как Горка или Серый. Или, даже, что-то большее, что-то родное. Однако, сейчас, когда вирус недоверия просочился внутрь, обездвижил совесть, подпитал чёрные грани характера – склонность врать, ждать враньё от других, легко обманывать и не испытывать никаких угрызений – он заколебался.