Словно в одной руке его оказался меч, в другой щит, а на груди кольчуга. Вовк почувствовал в себе богатырскую храбрость.
– Никогда, – сказал он, открыв глаза.
Чернявый отпрянул, как от чего-то очень горячего.
– Что? Что ты сказал? – сощурился он.
Маски пали. Теперь не было смысла притворяться. В ненависти он был страшен: сер, с впалыми, озлобленными глазами и острыми скулами. Его тело было сухо, никогда оно не знало прикосновения любви; его дух был слаб, не ведавший дружбы, верности и храбрости; лишь его натура, сплетённая из хитрости, трусости, кривости – лишь она была его оружием. Оружием страшным, разрушительным, но бессильным под напором честности.
– Что ты сказал? Повтори! – взъярился чернявый, – повтори! Ты… ты!
– Никогда, – тихо, но твёрдо повторил Вовка. Он больше не плакал. Что это он лежит, хнычет, как самый последний плакса? Разве это дело?! Слезами делу не поможешь!
– Все твои кривды, слова просто на просто обыкновенное враньё! – Вова не задумываясь, сказал это. Сердце подсказало правильное слово, – Ложь и враньё! Никогда я не стану таким как ты. Никогда не буду гнилым.
Каждое его слово точно кнутом било по чернявому. Он отходил всё дальше и дальше.
Онемевшее, от прикосновения чернявого плечо, Вова не чувствовал, но зато другая рука была цела. Он опёрся об неё. Не будет он лежать или стоять на коленях перед врагом. Не будет! Нет!
С трудом, дрожа всем телом, тяжело дыша – Вовк встал. Он знал, что тот ему сейчас ничего не посмеет сделать. Слишком труслив наносить удар в лоб. Вова глубоко вдохнул, сжал кулаки и поднял опущенную на грудь голову. Пусть он не был богатырского сложения, но душа в нём, сердце его… Вова проснулся от дурмана. Глянул смело в глаза чернявому:
– Ты меня обдурил. Но я всё понял. Никогда!
Вовк сделал шаг вперёд. Чернявый, затравленно стреляя глазами по сторонам, не смея глядеть прямо, отступил.
Холод всё ещё был внутри Вовки, но вдруг, точно, врезался обо что-то. Остановился. Тепло стало теснить его. Откуда оно шло?
Вове показалось, как что-то, будто, засияло на его груди. Он дотронулся до источника. Им оказался ключ. Как? Вова не знал, но что-то вернулось на место в его душе. А может быть сама душа материализовавшаяся в ключе?
Чернявый тоже увидел это сияние. Закрыл лицо, спрятался от него.
Сердце мальчика горячо билось в груди. Впервые за очень долгое время. ТУК-ТУК! ТУК!
– Ну-ну, – склонил голову чернявый, глаза его недобро сверкнули, он делал встречный выпад, не так он прост, чтобы уходить, – смелый у нас, да? Храбрости набрался. Ну-ну. Винишь меня во всём? Может ты и прав. Так ударь меня! Ну, же! Я заслужил!
Вовк подскочил к чернявому и хотел уже было ударить его. Странно, но тот не тронулся с места. Лишь улыбочка, мерзкая, как вся его поганая натура, кривила ему рот.
Вот Вова сжал кулак, весь гнев хлынул в него. Как сильно он этого хотел и ждал! И это было бы справедливо. Правильно. Из-за чернявого всё произошло!…
«Так ли?» – вдруг мелькнула мысль.
«Из-за чернявого ли?»
«Нет», – сам же и ответил Вова.
«Не из-за него. Я сам. Я сам всё это допустил».
«Я сам».
Вова удивился простоте ответа на всё, что с ним произошло.
Всё ещё глядя прямо в злобные глазки чернявого, он уже разжал кулак. Опустил голову и сделал несколько шагов назад. Затем ещё несколько и остановился.
– И что, всё?! – истерично закричал чернявый, не веря тому, что происходило. – ВСЁ??!! – Так не должно было быть! Такая реакция была для него неожиданной, подлой. Он же уже считал Вовку ещё одним полученным трофеем и вдруг! Однако быстро взял себя в руки, решив, что мальчишка пытается его перехитрить.
– Ну и иди! Всё равно далеко не уйдёшь, на первом же повороте тебя схватит полиционер! Ты же сбежал из тюрьмы! Только на этот раз не жди от меня никакой помощи.
– Ничего не будет, – ответил Вова.
– Уверен? Ну-ну. И ты так просто оставишь меня? – спросил чернявый.
Вова не сдвинулся с места.
– Оставишь всё просто так, как девчонка? А как же справедливое для меня возмездие? А? Испугался что ли?
Вова не реагировал, но следил за каждым движением.
– Да? Ну, как знаешь, – чернявый провёл пальцем по воздуху и распахнулись двери в Кривомирье. За ними стоял мерзкий "судья", Игорь и полиционер, держащий за шиворот Белого. Вовка замер, вперившись в мальчика, висевшего тряпкой.
– Остаёшься тут? – вновь спросил чернявый и перешагнул порог, – Ну-ну.
– Белый! – крикнул Вова, но тот ничего ему не ответил. Он смотрел куда-то вниз.
– А двери то закрываются! И твой подельник останется у нас, – злобно улыбался чернявый, – бай-бай.