Выбрать главу

ФЕДЬКА ХОЧЕТ БЫТЬ ЛЕТЧИКОМ

1

- Глядите, глядите, новенькие! - услышали мы с Танькой, как только показались на улице.

Кричала веснушчатая девочка, державшая на руках малыша. Когда мы подошли ближе, она засмущалась и отвернулась. Рядом с ней стояли несколько босоногих мальчишек, которые с любопытством уставились на нас. Один был в отцовских сапогах и военной фуражке. Фуражка сползала ему на нос, и мальчик то и дело сдвигал её, чтобы нас разглядеть.

- Не новенькие, а экуиранные,- поправил он веснушчатую девочку.

Танька насупилась, отошла в сторону и с независимым видом стала прыгать через верёвочку. Скакалка была её единственной игрушкой, которую мы привезли из города.

- Ловко! - сказал мальчик в сапогах и даже свистнул то ли от удивления, то ли от восхищения.- А ну, экуиранная, дай я попробую!

Он вырвал у Таньки скакалку и прыгнул через неё. Верёвка зацепилась за носок сапога, и мальчишка чуть не упал. Раздался смех. Танька заплакала.

- Не «экуиранная», а «э-ва-ку-и-ро-ван-ная» надо говорить,- вмешался я.

- Слышишь, Шашок? - сказал кто-то из ребят. - А ты ещё учишь нас!

Я подошёл к Саше, чтобы взять скакалку. Но меня опередил коренастый белобрысый парнишка. Он, наверное, только появился, потому что Саша, увидев его, сжался и испуганно заморгал. Паренёк сдвинул ему фуражку на затылок и звонко щёлкнул по лбу.

- Ой, ой! - заохал Саша, одной рукой потирая больное место, а другой протягивая скакалку.- Я, Федя, пошутил, а ты уже…

Федя, не слушая его, отдал Тане скакалку. Он был чуть ниже меня, но плотнее, из расстёгнутой выцветшей рубашки выглядывало загорелое тело.

2

Федька стоял, широко расставив крепкие ноги, разукрашенные ссадинами и царапинами, и, не стесняясь, рассматривал меня, как будто я прибыл из другой части света. Вдруг у Федькиных ног появилась рыжая, мохнатая собака, которая уселась на задние лапы и стала так же строго, как и её хозяин, меня рассматривать.

Я был в ботинках, в белой рубахе, и мой городской вид не понравился Федьке, потому что он поморщился и, с сомнением поглядывая на меня, вдруг спросил:

- Что, ваш дом разбомбили?

- Нет, начались бомбёжки, и всех детей и женщин стали вывозить,- объяснил я, стараясь говорить спокойно, чтобы Федька не подумал, что я его боюсь.- Вот мама нас сюда и привезла к бабушке.

Федька помолчал, видимо что-то обдумывая, а потом спросил:

- А тебе страшно, когда бомбят?

Мне хорошо запомнилась первая бомбёжка. Это было ночью. Я проснулся от воя сирены. Мама, бледная и строгая, одевала Таньку. Мы долго не могли найти Танькиных туфель и выбежали на улицу, когда уже грохотали зенитки и всё небо светилось от вспышек и разрывов. Я не испугался, мне даже захотелось остаться посмотреть. А страшно стало только в бомбоубежище, потому что у всех были испуганные лица, кто-то охал, слышался плач. Но я всего этого не стал рассказывать Федьке. Я рассказал о том, как немцы с самолётов бросают осветительные ракеты и становится светло, словно в комнате при яркой электрической лампе, о том, как один фашистский бомбардировщик попал в лучи прожекторов, никак не мог вырваться, и его сбили.

- Сам видел, как сбили, или рассказывал кто? - спросил Федька.

- Видел! Весь вспыхнул и… на куски. Милиционер сказал, что снаряд в бензобак или бомбовый люк угодил.

- А откуда милиционер-то появился? Он что, при тебе дежурил? - спросил Саша и захихикал, оглядываясь на Федьку.

- Мы дежурили в школе, зажигалки тушили, и милиционер с нами был, на крыше. А когда самолёт сбили, он кричал вместе с нами и даже фуражку вверх подбрасывал. Вот здорово было!

- А я батьку провожал на фронт, так наш поезд на мосту бомбили. Три захода делали и не попали. Ночью потому что.- Федька смущённо улыбнулся и добавил: - Страшно было!

- И когда бомбы свистят, тоже страшно! - вмешалась в разговор Танька.

- А зажигалки тушить совсем не страшно,- сказал я.

- Ну да, не страшно, а кто куртку спалил! - И Танька стала рассказывать, как я накрыл зажигалку курткой и чуть сам не сгорел. Вот придумала ещё!

Федька слушал, слушал, а потом вдруг заявил:

- Я хочу быть лётчиком!

- У нас в школе многие ребята хотят быть лётчиками.- Я не собирался обидеть Федьку, наоборот, думал поддержать его, но он понял по-другому.

- А я стану, лопни мои глаза! - Глаза у Федьки были чёрные, озорные, и я подумал, что Федька должен стать лётчиком, потому что такие глаза не могут лопнуть.- Ну ладно, пошли купаться! - сказал Федька.

Пока мы дошли до реки, Федькин пёс, которого звали Вихраном, успел примириться с моими ботинками и уже не кусал и не царапал их, а только тыкался иногда холодным носом в лодыжки.